Уже несколько дней, как Ахмет спустился с гор и неотступно следил за Аршаком.
Настала суббота. Во второй половине дня Аршак вышел из калитки своего садика, с ружьем на плече и рюкзаком за спиной, направился в горы. Издали за ним незаметно последовал высокий старик в бурке, из-под полы которой торчал узкий ствол винтовки.
Думая о сохранении своего секрета, Аршак давно взял привычку неожиданно оборачиваться на ходу: не идет ли кто сзади, не подсматривают ли за ним? Но Аршак был близорук, а старый горец был опытным следопытом-разведчиком: держался на расстоянии, умел в нужный момент, как тень, исчезнуть за любым деревом или камнем, быстро перебежав открытое место. Аршак ничего не заметил. И старик проследил его в горах до тропы, по которой спускаются в долину стада кабанов для своих ночных набегов на кукурузные поля.
Убедившись, что Аршак засел тут в засаду, Ахмет поднялся выше по склону горы и устроился там между камней так, чтобы, когда рассветет, не упустить охотника из виду.
«Пока всё ясно, — думал старик: — Аршак рассчитывает застрелить здесь кабана в сумерках, когда стадо пойдет в горы, или утром, когда звери будут возвращаться. На этот раз, однако, он ошибся в расчете: небо в тучах, луна не выглянет, — кабаны пройдут туда и обратно под самым носом у него в полной темноте. Слышать-то он их услышит, а увидеть и стрелять такой ночью невозможно».
И Ахмет плотнее завернулся в бурку, готовясь пережидать долгую, сырую осеннюю ночь.
Настала непроглядная темнота. Старик задремал, прислонившись к камню.
Вдруг точно что-то полоснуло его по закрытым векам. Чуткий, как зверь, всегда настороженный старик припал за камень и открыл глаза.
Сам он находился в тени, но над головой у него тьму разрезал широкий луч такого нестерпимо-белого цвета, что от него ломило глаза, как ломит зубы от ледяной родниковой воды.
Немного выше по склону горы рос куст, и каждая веточка, каждый листок его, каждая жилка на листике были видны с необычайной отчетливостью. На одной из веток сидели, тесно прижавшись друг к другу, какие-то маленькие птички; длинные хвостики их спицами торчали по одну и по другую сторону ветки.
Одна из птичек открыла глаза, испуганно вспорхнула, — но сейчас же упала в траву с беспомощно раскинутыми крылышками, жалко мигая глазами.
Всё это длилось одно мгновение: белый луч скользнул вбок по горе, неожиданно взметнулся в небо, осветил там странно как-то клубившееся облако, перебежал вниз, на вершину соседней горы, — и вдруг погас.
Старик не сразу пришел в себя и долго сидел под камнем, неудобно скорчившись, не смея высунуться: вдруг Аршак снова пустит этот ужасный белый луч и увидит его, Ахмета, в засаде у себя над головой?
В том, что луч пускал Аршак, старик не сомневался: откуда же больше взяться в горах такому свету?
Не успел Ахмет собрать распуганные мысли, как луч опять возник в темноте, как раз там, где должен был находиться Аршак, ниже по горе. Старик опустился на колени и осторожно выглянул сбоку из-за камня.
Теперь луч был неподвижен. Он точно ножом вырезал из тьмы звериную тропу. На тропе застыло целое стадо кабанов. Ахмет как на картине рассматривал горбатые черные спины зверей, их будто обрубленные морды, белые граненые клыки секачей. Как пригвожденные, стояли звери, ни один не шелохнулся.
Четко стукнул выстрел — и стоявший впереди секач рухнул на колени.
Стадо всплеснулось. Звери вскидывали всем передом точно на глухую стену, задние наскакивали на передних, — быстро росла, громоздилась куча живых тел.
Внезапно свет погас.
И сейчас же в черной тьме раздался грохот, будто целая скала рушилась, послышался топот, громкое хрюканье, отчаянный визг, — и разом опять всё стихло.
Ахмет спрятался за камень и дрожал как в лихорадке.
Когда, наконец, к нему вернулась способность соображать, он всё понял.
Так вот в чем секрет Аршака! Он изобрел какую-то дьявольскую машину. Ее страшный белый свет мгновенно ослепляет зверя и делает его совершенно беспомощным. С этой лампой охотник в самую темную ночь может остановить на тропе целое стадо зверей, выбрать из них любого, настрелять их сколько ему вздумается. Может ночью бродить по горам, отыскивать зверей в их сокровенных убежищах. Может на всем бегу остановить оленя или горного козла, брызнув им в глаза этим адским светом, может без всякой опасности для себя войти в пещеру, где спит медведь, и зарезать его там простым ножом, как теленка. С этой лампой человек — полный владыка всех зверей в ночи.[43]
Ахмет добудет себе эту волшебную лампу!
Он один станет хозяином над всеми зверями.
Бесшумно, с тысячью предосторожностей Ахмет спустился по склону горы и подкрался к засаде Аршака.
Охотник безмятежно спал, раскинувшись под старой чинарой. У корней ее лежали очки с черными стеклами в резиновой оправе вроде противогаза. К стволу дерева был прислонен некрасивый штуцер Аршака, с прилаженным на его стволах странным аппаратом; он нисколько не напоминал лампу, скорее подзорную трубу. От этой трубы к шейке приклада шли два электрических провода и исчезли там в какой-то железной коробке с кнопками.
Но сейчас старику, некогда было рассматривать аппарат. Аршак, конечно, без сопротивления не отдаст своего изобретения. Тем хуже для него.
От кустов, за которыми притаился Ахмет, до спящего Аршака было всего лишь полсотни шагов. Старик выпростал из-под бурки винтовку, опустился на одно колено, послал пулю в ствол…
Сухо щелкнул затвор — и этот привычный каждому охотнику негромкий звук громовым раскатом отдался в ушах. Старик замер, прислушиваясь.
Кажется, ничего… Только кровь молотками стучит в виски.
Ахмет бесшумно просунул — ствол винтовки сквозь ветви, поднимаясь с колена, прижал к плечу приклад, осторожно выглянул из-за куста — и, вдруг сморщив лицо от боли, поспешно захлопнул веки: нестерпимо белый свет полоснул его по глазам.
Старик упал на колени — и сейчас же услышал приближающиеся шаги и резкий голос:
— Брось ружье!
Даже сквозь закрытые веки Ахмет чувствовал на своих глазах страшный луч — и не смел открыть глаз. Поняв, что сопротивление бесполезно, старик выронил из рук винтовку и поспешно прикрыл ладонью глаза.
— Так-то лучше, — услыхал он теперь уже спокойный голос Аршака совсем рядом с собой.
Аршак подошел к нему, левой рукой поднял с земли винтовку, — в правой он держал впереди себя свой штуцер с прожектором, — вскинул винтовку на плечо, повернулся, отошел шагов на десять и тут только потушил прожектор.
