Тут же стоял и его старый управляющий, краснолицый, рыжеволосый, в шляпе с круглой плоской тульей и загнутыми полями, надвинутой на уши и точно намертво приделанной к металлической оправе очков.
Холодный ветер, что дул весь предыдущий день, давно улегся. Две сотни убитых газелей, сваленных в кучу, были в отличном состоянии, и хозяин фермы налил себе еще виски.
Бутылка сверкнула янтарно-золотистыми искрами в солнечных лучах; в воздухе чувствовался аромат жарившегося мяса — бараньих ребрышек, колбасок и, что было вкуснее всего, печени и почек только что подстреленных антилоп. Стреноженные лошади дремали под деревом, а слуги сгрудились у разожженного неподалеку костра. Как и все его старинные друзья, хозяин фермы был в галстуке, в любимой коричневой шляпе и старом твидовом пиджаке — это тоже являлось частью давным-давно установленного распорядка вещей.
Его внук и приятель внука были в охотничьих сапогах и расстегнутых рубашках цвета хаки, а беседовали они о своих будущих карьерах и содержании заповедников. Оба недавно прослушали лекцию, и им наглядно продемонстрировали типичную ситуацию сверхинтенсивного использования пастбищ, когда загнанные в загоны отборные животные, например овцы, превращают первоначально богатую серебристыми травами и сочными суккулентами равнину сперва в полупустыню, а потом и в бесплодную, эрозированную пустыню.
Совсем другой разговор шел среди тех, кто собрался вокруг хозяина фермы; здесь говорили о стрельбе, рассказывали истории о давным-давно исчезнувших с лица земли государствах, о диких кабанах и оленях, на которых охотились в заснеженных лесах.
Эти рассказы были исполнены ностальгии, но отнюдь не пустого хвастовства; в них всегда ощущалось уважение к древнему мастерству охотника, будь то или в далекой северной стране среди Карпатских гор, или под жарким солнцем Африки, где так много различной дичи, даже в пустынях. Все это были некие «реликтовые экспонаты», представители старой европейской аристократии, знававшие времена, когда охота была чистым спортом и секретарь любого охотничьего общества знал каждый ствол и каждому давал возможность проявить себя, а убитые животные считались по головам и непременно велась запись в охотничьей книге владельца данного края.
Возле костра, на котором жарилось мясо, разговор был громче и оживленнее, а порой слышались даже взрывы смеха, отчего Пятница вздрагивал, дергал ушами и крутил головой.
Одного из загонщиков во время охоты сбросила лошадь, и теперь он оправдывался, объясняя, как все это случилось.
Оказывается, чья-то пуля пролетела буквально в двадцати сантиметрах от его лица, ее-то свист и испугал лошадь. К сожалению — однако к полному восторгу слушателей, — рассказчик был заикой, и его эмоциональный рассказ, сопровождавшийся бесконечным раздраженным тыканьем пальцем в сторону явного виновника происшествия, старика в куртке с меховым воротником и охотничьей шляпе, чрезвычайно всех веселил.
Внук хозяина фермы Джордж взял бинокль и, искоса глянув на собравшихся вокруг деда гостей, попытался что-то рассмотреть вдали. Тут же трое дедовых приятелей тоже вскинули свои бинокли.
— Ты что там высматриваешь? — спросил Джорджа его приятель.
— Еще не понял; а вот старцы, похоже, весьма заинтересовались. — Вдруг он воскликнул: — Э, да это дикий кот! Его отлично видно. Вот, посмотри-ка. — Он протянул приятелю бинокль, а сам, склонившись над его плечом, давал указания: — Видишь два белых камня? На самой вершине холма? Теперь возьми метра на два вправо — там такой маленький зеленый кустик, чуть левее…
— Да… я его вижу! Господи, да я впервые в жизни встречаю дикого кота!
Он все еще не отрывал бинокля от глаз, когда Джордж хлопнул его по плечу и злобно прошипел:
— Черт побери! Вон тот старый урод уже за ружьем тянется.
Видно, собрался в кота стрелять.
— Да неужели? И что же теперь?
— Погоди-ка, дай мне винтовку.
— Что это ты задумал?
— Да ничего особенного, просто хочу кота спугнуть.
Юноша взял теплую куртку с переднего сиденья пикапа и устроился на земле за капотом машины, где его не было видно гостям. Он быстро перезарядил ружье, настроил оптический прицел, лег плашмя и выждал несколько секунд.
Треска спущенного курка Пятница не услышал, но услышал, как просвистела пуля и что-то взорвалось возле самой его головы; каменные осколки и засохший помет разлетелись во все стороны, что было очень странно в окружавшем его море тишины и терпеливого ожидания; он подпрыгнул и сломя голову бросился в кустарник чуть ниже по склону холма.
— Отличный выстрел, Джордж! Кота как ветром сдуло! — восторженно прошипел приятель у Джорджа за спиной, опуская бинокль и похрюкивая от сдерживаемого смеха. Он плюхнулся на землю рядом с Джорджем и еле выговорил: — Жаль, ты не видел, какая у этого старца была физиономия.
Джордж высунул голову, точно боец из окопа, и осторожно посмотрел сквозь стекло кабины в сторону стариков. Потом осторожно извлек пустую гильзу, которая слабо звякнула, ударившись о дверцу пикапа, а потом они некоторое время просто катались по траве, ослабев от сдерживаемого хохота.
— Ну конечно, теперь он рассказывает, что стрелять вовсе и не собирался! Вон, кладет ружье… А теперь сюда смотрит.
— Мы невинны, как новорожденные младенцы! — заявил его друг. — Мы и понятия не имели, что он собирался делать, верно?
Они снова затряслись от смеха, так что задребезжала дверца пикапа.
А старики вновь сплотили свои ряды и возобновили неспешный разговор, попивая виски и щурясь на солнце.
Когда спустилась ночь, Пятница пробрался к опустевшей наконец ветряной мельнице. Он слегка касался земли носом, старательно принюхиваясь, и вскоре наткнулся на остывшую золу кострища — чуть теплое беловатое пятно — и заворчал, готовый драться за свою добычу. Ему откликнулись две генетты, да мелькнул неподалеку похожий на серую змею мангуст, уносящий в пасти свою добычу.
В разное время ночи это место посетили разные существа — шакал, дикобраз, дикий кот с черными лапками и две длинноухие лисицы, однако Пятница уже успел урвать свою долю, и ему досталось даже больше, чем всем остальным: охотники оставили недалеко от костра внутренности двух десятков южноафриканских газелей, так что хватило всем собравшимся здесь ночным хищникам, и, кроме оскаленных зубов, негромкого ворчания или резкого пугающего броска в сторону соперника, никаких особых инцидентов между ними не было.
Пятница провел возле мельницы двое суток, и к концу второй ночи там не осталось ничего, кроме кострища, что напоминало бы о той многолюдной охотничьей компании.
