ГЛАВА ПЯТАЯ
Далеко от тех мест, где целаканты исполняли медлительный, волшебный танец вокруг своего замка из лавы, река, включенная Меченым в хитросплетение знакомых ему сигналов-ориентиров, мощным потоком несла свои темные воды, сильно поднявшиеся после трехдневного ливня с грозой, накрывшей черными тучами леса и прибрежные заросли кустарников. То дерево, под которым два месяца назад сидел мальчик-рыболов, сияло под яркими солнечными лучами, точно вымытое, отбрасывая тень на воду, в которой резвились новые стаи рыбы, приплывшей из открытого моря, и среди них — старая индийская речная акула. Она заплыла далеко от родного дома и только теперь начинала поправляться от раны, предательски нанесенной ей каким-то рыбаком в устье реки Замбези на Восточном побережье Африканского континента. Именно там акула провела большую часть своей жизни, там она выросла, достигла почти трех метров в длину и лишь в состоянии полной ослабленности и растерянности умудрилась заплыть так далеко на юг, к самому мысу Игольный.
Все кругом боялись акулы, а она не боялась никого, ни сухопутных животных, ни людей, ни морских обитателей; У большинства из них были веские причины обойти акулу стороной, ибо она была действительно опасным созданием и чувствовала себя одинаково хорошо как в пресной речной воде, так и в океанских глубинах или на мелководье. Она нападала на любое существо и пожирала все, что было сколько-нибудь съедобно — и мертвое, и живое, — и ей было все равно, где охотиться: в илистой воде реки, в пяти километрах от ее устья или в открытом море.
Акула медленно поднималась вверх по течению, держась у самой поверхности, и речную гладь разрезал ее изящный спинной плавник треугольной формы. Она проникла в реку Гоукамму вместе с мощной приливной волной, погнавшись за стаей довольно крупных горбылей-холо, и теперь обследовала эту незнакомую водную артерию и оценивала ее возможности, отчетливо ощущая в воде слабый запах пота и мочи, стекавший ей навстречу вниз по течению от ватаги детей, плескавшихся голышом на мелководье у песчаного пляжика.
Детишки визжали и брызгались водой, и к их радостным воплям вполуха прислушивался взрослый мужчина, дремавший на травке поблизости и наслаждавшийся покоем мирного летнего дня; он старался не думать о предстоящей в понедельник тяжелой работе на ферме, что находилась у излучины реки. В поднебесье пробормотал что-то коршун-рыболов, соловьи продолжали свой бесконечный пересвист в кружевной листве мимузопса, радостно галдели дети да монотонно гудели пчелы.
Самая старшая, четырнадцатилетняя девочка в свободном, прилипающем к мокрому телу платье, казавшемся белоснежным в ярком солнечном свете, держала в руках половину арбуза и показывала, какой он спелый, младшим ребятишкам, которые никак не желали ее слушаться, однако теперь, заметив арбуз, один за другим начали вылезать из реки, надеясь получить вознаграждение. Голый малыш как раз зашел в воду по пояс, когда акула повернула к нему, однако карапуз, видно, решил не быть последним на пиру юных пожирателей арбузов и так поспешно бросился к берегу, что даже шлепнулся в мелкой янтарной воде. Акула тут же развернулась, мелькнув серо-голубым боком и белым брюхом, однако заметил хищницу только коршун-рыболов, который внимательно следил за разрезавшим воду треугольным плавником, потом он решил опуститься пониже и рассмотреть плавник повнимательнее.
Паря в теплом потоке воздуха, коршун проследовал за акулой до самого устья реки и только тогда повернул прочь, а хищница нырнула на глубину и поплыла на восток, хорошо помня путь в родные места и зная, что если идти вдоль берега, то в итоге непременно приплывешь в теплые тропические воды, находившиеся сейчас в трех тысячах километров от нее.
Три весенних месяца Меченый провел в заливчике неподалеку от устья Гоукаммы и практически не замечал, как толпы отдыхающих начали собираться в водах залива и на его берегу, вот только на мелководье он чувствовал порой какой-то странный запах. Однажды, подплыв совсем близко к берегу, Меченый попал в движущийся лес странных белых стволов почти такой же толщины, как и он сам; а потом два ствола пронеслись мимо него, подняв множество пузырьков воздуха.
Меченый видел, как мелькнули белые ступни, и даже подплыл поближе, чтобы проверить, не съедобные ли они, надеясь к тому же, что весь этот шум вспугнет со дна парочку морских языков, однако не выдержал и повернул назад, когда чужой запах и колебания воды стали чересчур сильными.
Проплывая мимо прибрежных скал, вся поверхность которых была усыпана телами крупных, похожих на черепах существ, Меченый схватил кусочек рыбьего мяса и снова ощутил, что странная, неестественная сила куда-то тянет его, причиняя боль в голове, точнее, во рту, однако на этот раз тянули его пугающе сильно, и он судорожно рвался на глубину, потом еще и еще, пока отчаянные попытки спастись совершенно не измотали его. Неведомая сила продолжала неумолимо тащить его назад, к берегу, откуда он только что приплыл. Волны, плескавшиеся у скал, поднимали облачка песка и заставляли морские водоросли колыхаться, а загадочная, хотя теперь уже знакомая Меченому сила все тащила его в мутной воде, заставляя терять равновесие и налетать на камни, пока он не оказался там, где ржавел разукрашенный мидиями и рачками старый дизельный мотор. Он невольно сделал круг возле непонятного предмета и, задыхаясь, лег с ним рядом на песок, однако же сразу почувствовал, что болезненные рывки во рту прекратились. Для Меченого здесь было слишком мелко, каждая волна неприятно толкала его, приподнимала, забивала песком жабры, так что, немного восстановив силы, он решительно повернулся, намереваясь уплыть на глубину, но оказалось, что та сила держит его, будто на привязи, у этой скалы. Тогда он в панике заметался и заметил, что над ним, на торчавших из воды камнях, что-то движется в нестерпимом сиянии. Сперва одна белая колонна погрузилась в море с ним рядом, потом вторая, и вместе с ними в воду проникло некоторое количество воздуха, тут же начавшего пузырьками подниматься вверх, соединяясь с морской пеной.
Меченый рванулся что было сил, и то, что привязывало его к этому месту, вдруг исчезло, возник странный звук, от которого у Меченого зазвенело в голове, и уже следующая волна помогла ему, свободному теперь, уплыть прочь, и он, несомый волной, вскоре оказался в безопасности, на глубине, и тогда уже поплыл в полную силу.
Акула уловила сигналы тревоги, исходившие от попавшегося на крючок горбыля, и повернула в его сторону. Плыла она очень быстро, ее гнал охотничий азарт. На глубине у того берега, где Меченый схватил наживку, хищницу обуяло нетерпение — она прямо-таки чувствовала в воде вкус страха, однако никого не обнаружила и тогда, желая во что бы то ни стало поймать добычу и свирепея от голода, быстро спустилась по реке к морю, где на мелководье было полно купающихся.
