Всего тяжелее была для нас зима 1962/63 года, невиданная в истории Джерси. Снежный покров достигал полуметра, и почва промерзла примерно на столько же. Мало того, что мы дрожали за собственных питомцев, нам еще без конца несли истощенных диких птиц. Скворцы, малиновки, дрозды… Оставалось только одно: закрыть для посетителей Дом пернатых (в такую погоду их почти что и не было) и размещать в нем приносимых птиц. Там хоть было тепло, и мы не скупились на корм. Помню случай, когда у нас одновременно собралось сорок лысух, двадцать пять куропаток, два лебедя и одна выпь, не считая всякой мелюзги. И все это в одном птичнике.
Как раз в ту лютую зиму в мой дом однажды постучались. Открыв наружную дверь, я увидел типичного хиппи. Давно не бритый, с длиннейшими баками, волосы грязные, нечесаные, одет в заношенное тряпье и, похоже, за все свои девятнадцать лет ни разу не умывался. Он держал под мышками двух лысух.
– Слышь, приятель, – обратился он ко мне. – Помог бы ты этим беднягам, видишь, кровью истекают!
Крайне удивленный, я взял птиц, осмотрел их и убедился, что они подранены из ружья, правда, раны не опасные, быстро заживут, но птицы совсем тощие и слабые. Я укоризненно посмотрел на хиппи.
– Что, поохотился?
– Да нет, – ответил он, – это не я, какой-то французик. Он при мне подстрелил этих бедняг, да не насмерть, ну, я и подобрал их. Потом отнял ружье и хорошенько его взгрел. Не скоро его опять на охоту потянет…
– Ладно, не беспокойтесь, – сказал я, – постараемся что-нибудь сделать. Ты молодец, что принес их. У нас уже сорок штук есть.
– Это уж твоя забота, приятель, – весело произнес он. – Большое спасибо, бывай!
И он побрел прочь по глубокому снегу. Провожая его взглядом, я думал о том, как неверно судить о людях по внешности. Ну кто бы подумал, что под столь неопрятной оболочкой бьется золотое сердце!
А какая угроза нависла над нами, когда затонул танкер «Торри-Кэньон» и газеты забили тревогу, обращая внимание публики на опасности, которыми чревато загрязнение моря, в частности для морских птиц! Мы с волнением ловили все новости о перемещении разлившейся нефти. И вот, к нашему ужасу, ветер и течение погнали ее на Нормандские острова. Я отлично понимал, что нефть способна погубить все колонии бакланов и тупиков на островах, а также что нам, чего доброго, придется оказывать помощь сотням, если не тысячам морских птиц, освобождая их от нефтяного плена. Между тем в зоопарке при всем желании можно было разместить от силы сорок-пятьдесят птиц. Надо было что-то предпринимать, притом срочно. Я позвонил в местную организацию, которая выступает против жестокого обращения с животными, и поделился своими опасениями. Выяснилось, что эта организация тоже может взять на себя не больше сорока-пятидесяти птиц. Да, с такими силами не справишься с надвигающейся катастрофой… Тогда я позвонил Сэрэнн Колторп и попросил ее приехать ко мне – попробуем вместе разработать какой-нибудь план. Она приехала и – что твой генерал! – в два счета мобилизовала всех обитателей острова.
Мы повесили в конторе большую карту острова Джерси. Разноцветные булавки обозначали пляжи и бухты, которые предстоит регулярно обследовать поисковым отрядам, а также пункты сбора птиц и места, где мы сможем их содержать. Царило всеобщее воодушевление. Обязанности патрулей выполняли скауты и взрослые, располагавшие свободным временем. Несколько владельцев грузовых и легковых машин составили транспортную бригаду; для размещения птиц мы взяли на заметку множество сараев и амбаров. Директор одного отеля любезно разрешил нам занять плавательный бассейн – обнеси его сеткой, и будет пруд для сотни-другой птиц.
Исполненные решимости, мы принялись ждать, когда разлившаяся нефть дойдет до острова. Однако судьба распорядилась иначе. Ветер и течение переменились, и, хотя нефть краешком задела кое-какие из Нормандских островов, нанеся известный ущерб, основная масса ее проплыла мимо нас к берегам Франции. Через наши руки прошло всего пять-шесть птиц, так что все хлопоты оказались напрасными, но мы хоть были готовы отразить беду. А французов нефть явно застигла врасплох, и там погибли тысячи морских птиц.
В один чудесный весенний день, когда у меня было особенно благодушное настроение, я решил разыскать Шепа. Если Шеп не отзывался по внутреннему телефону, которым оснащен наш зоопарк, всякий знал, что искать его надо у лебяжьего садка на заливном лугу, который мы так и называли: «Поле Шепа». Представьте себе участок земли, отлого понижающийся к югу и похожий очертаниями на серп с протекающим вдоль лезвия ручьем. Шеп перегородил этот ручей, так что получилось несколько маленьких прудиков. Здесь он разводил своих птиц: на прудах – гусей и уток, на берегу – фазанов. Фазаны– главная страсть Шепа, и в том году он особенно преуспел в их разведении.
Наслаждаясь лучами весеннего солнца, я спустился на луг. Меня встретила обычная какофония: гусиное «га-га-га», утиное «кря-кря-кря», нежный писк фазанят в загонах, сопровождаемый гордым кудахтаньем их приемных матерей – кур разных пород. А вот и Шеп со своими неразлучными друзьями – овчаркой и крохотным шнауцером. Весело насвистывая, он нагнулся над клеткой, в которой маленькие пушистые комочки суетились у ног квохчущей бантамки.
– Доброе утро! – крикнул я, подойдя поближе. Шеп оглянулся.
– Доброе утро, мистер Д. Идите-ка сюда, поглядите.
Я подошел и уставился на ожившие пуховки, снующие вокруг приемной мамаши.
– Это какие же? – спросил я.
Большинство фазанят на первый взгляд кажутся совсем одинаковыми, и я еще не научился различать виды.
– Эллиотовы, – гордо сообщил Шеп. – Ночью вылупились. Я хотел подождать, когда они обсохнут, потом прийти и сказать вам.
– Здорово! – Я искренне обрадовался, ведь фазаны Эллиота занесены в список угрожаемых видов и, возможно, в диком состоянии уже не водятся.
– Восемь яиц – восемь фазанят, – сказал Шеп. – Сам не ожидал, что так получится.
– И, по-моему, все здоровы.
– Вообще-то один кажется несколько хилым, но я думаю, все будет в порядке.
– А я к тебе с новостью. Ты очень хорошо поработал в этом году, и вот я решил, что куплю любую пару фазанов по твоему вкусу, какая только появится в продаже. Понял? Не зоопарк купит, и не трест, а лично я, чтобы отметить твои достижения.
– Нет, правда? – воскликнул Шеп. – Огромное спасибо, мистер Д!
Кто мог знать, к чему приведет мое опрометчивое обещание…
По утрам, разбирая почту, мы неизменно находим списки предлагаемых к продаже животных, рассылаемые торговцами в разных концах света. Списки кладут мне на стол, и я просматриваю их – вдруг появится что-нибудь особенно редкостное и интересное для треста. В тот день, о котором пойдет речь, я, как обычно, ознакомился со списками и, не заметив ничего примечательного, вернул их в канцелярию, чтобы все сотрудники могли с ними ознакомиться. Неожиданно раздался стук в дверь, я крикнул «Войдите!» и увидел лицо Шепа.
– Можно к вам на минутку, мистер Д? Бледный, взволнованный, совсем на себя не похож…
– Входи, – ответил я. – Что там случилось? Шеп вошел и затворил дверь; в руке у него был список.
– Вы видели этот каталог? – глухо спросил он.
– Название?
– «Ябира».
– Видел, а что? Что в нем такого?
– Вы не заметили? Белоухие фазаны.
– Ты уверен?
– Конечно, уверен. Посмотрите… вот.
Он положил каталог на мой стол. В самом деле: «Ожидаются вскоре – белоухие фазаны». Но цена не указана. Нехороший признак: обычно цену не пишут, когда речь идет об очень дорогих экземплярах. А в данном случае можно было и не сомневаться. Во-первых, белоухий – один из самых крупных и красивых ушастых фазанов. Во-вторых, в диком состоянии белоухих практически не осталось. А в неволе, насколько известно, во всем мире содержится лишь семь этих птиц, причем большинство – в Америке. Я вздохнул. Мне было очевидно, что трест обязан приобрести белоухих фазанов. И я помнил свое вчерашнее обещание Шепу.
