стерильной ваты на концах деревянных палочек. Один тампон я ввел в разрез, сделанный в сердце, другой — в такой же разрез в печени. Затем я поместил тампоны в стерильные пластиковые трубочки с питательным бульоном, каковой придется по вкусу самой привередливой бактерии и сохранит ее живой и здоровой до того момента, пока она не окажется под микроскопом на лабораторном столике.
— Что вы об этом думаете, доктор? — спросил мой собеседник, пока я тщательно мыл руки.
— Почти наверняка заражение крови, вызванное одним из видов бактерий.
Вполне возможно, виновницей маленькой трагедии явилась бактерия из семейства пастерелла. Бактерии из этого семейства часто являются причиной серьезных заболеваний животных, как диких, так и домашних. Pasteurella haemolytica подчас вызывает быстро развивающуюся лихорадку у скота при перевозке — ее так и именуют — shipping fever, то есть перевозочная лихорадка. В Швейцарии в открытом бассейне произошел еще более трагичный случай. Судя по всему, в воду попал птичий помет, зараженный этими бактериями, и, прежде чем хлорка успела их обезвредить, они невесть как — то ли через рот, то ли через глаза, то ли через дыхательное отверстие — проникли в организм годовалого дельфина, которому я был крестным отцом — наблюдал за его рождением на свет… В какие-нибудь несколько часов бедняга умер от заражения крови. Другой вид бактерии, pasteurella pseudotuberculosis, может стать причиной внезапной смерти почти любых видов млекопитающих и отдельных видов птиц. Мало того, что эта коварная бактерия редко оставляет врачу возможность установить диагноз, пока животное еще живо, так она ко всему прочему сильно устойчива к антибиотикам. Из-за нее часто происходят спорадические смерти различных животных в зоопарках — от кенгуру и обезьян до экзотических птиц. В роли разносчиков заразы выступают вездесущие воробьи и голуби, шарящие по клеткам, чем бы поживиться.
Только лаборатория могла дать ответ, была ли пастерелла или иная бактерия причиной смерти луговой собачки. Я отослал образцы в Ветеринарный институт и — перевел свои мысли на другое.
Следующим пунктом на моем маршруте был Цюрих, где я должен был выступать в суде как свидетель. Два швейцарца судились из-за дельфина — каждый считал животное своим… Моя задача состояла в том, чтобы разъяснить, как легко (или, наоборот, как трудно) визуально идентифицировать такое животное, сколь долго (или сколь быстро, принимая во внимание фантастическую способность выздоровления у дельфинов) затягиваются их порезы и шрамы, и все в таком духе. Я решил не лететь, а для разнообразия прокатиться по железной дороге и взял билет на экспресс «Золото Рейна» — люблю ездить на этом поезде, потому что его маршрут пролегает в основном по берегам Рейна. Сижу у левого окна в вагоне-ресторане, потягиваю холодное пивко под жирную селедку; мимо меня проплывает скала Лорелеи [73], Мышиная башня, где, согласно легенде, в 970 году был заточен архиепископ Гатто из Майнца и заживо съеден мышами, и карабкающиеся уступами виноградники Бингена и Рудесгейма. Никогда еще знаменитая река с плывущими по ней баржами, с рассыпанными по ее берегам старинными замками и погруженными в дремоту маленькими городами не казалась мне столь пленительной, как в этот летний вечер, в старинном золоте лучей заходящего солнца. Я посасывал свой «Дортмундер» и напрочь забыл о бедной луговой собачке.
Сутки спустя усопшая неожиданно вновь напомнила о себе — как оказалось, я рановато предал ее забвению… Я сидел в Цюрихском аэропорту в ожидании рейса на Лондон, когда вдруг услышал из репродуктора: «Доктор Тэйлор, представитель Международной группы ветеринарии зоопарков! Просьба срочно подойти в медицинскую часть». Объявление было повторено еще дважды, и не было никаких сомнений, что оно относится ко мне. Но «медицинская часть»? Что бы это могло значить? Уж не принимают ли меня за какого-нибудь эмигранта-нелегала, который явился не запылился из охваченного желтой лихорадкой региона без соответствующих справок о прививках! Я стал спрашивать, где медчасть. И вот я в комнате, увешанной плакатами, пугающими тифом, малярией и гепатитом.
— Доктор Тэйлор? Вам срочный звонок из Германии. — Белокурая секретарша в белом халате нажала кнопку на своем телефоне и подала мне трубку.
— Алло! Это вы, герр доктор? — Это был голос смотрителя из зоопарка, где я был сутки назад. — Как хорошо, что я вас достал! Я звонил вам домой, и мне сказали, что вы в это время будете в аэропорту.
— Что случилось? — спросил я, заерзав на месте.
— Из лаборатории получены результаты анализов крови луговой собачки. Колонии бактерий выросли за двадцать четыре часа. Пастерелла!
Я немного расслабился; но меня не покидало удивление, с чего это ему приспичило с такой поспешностью докладывать мне о результатах: ведь самое большее через два с половиной часа я буду в Лондоне.
— Ну, как я и подозревал, — сказал я. — Внезапная смерть от заражения крови, вызванного пастереллой. Обычная вещь у грызунов.
— Нет, герр доктор, нет. Это не pasteurella haemolytica, с которой нам так часто приходится сталкиваться. Это нечто куда худшее. — Голос смотрителя сделался почти безумным. — Герр доктор, из лаборатории сообщили, что это pasteurella pastis. Вы о ней что-нибудь знаете?
Я, конечно, многое знал о pasteurella pastis, хотя сталкиваться с нею прежде не приходилось. Это та самая бактерия, которая вызывает бубонную чуму. Мой собеседник на другом конце провода говорил о «черной смерти»…
Вспомнился вызывающий озноб отрывок из хроники XIV столетия: «Смерть приходила внезапно, стирая во прах королей и рыцарей, императоров и пап, достойных и распутников, не щадя никого… Сколько прекрасных дам, возлюбленных отважных рыцарей, падали в обморок и изнывали в слезах, скорбя по сраженным Смертью…»
Тот самый микроб, который уполовинивал население во всех частях Европы с XIV по XVII столетие, таит в себе угрозу и в наши дни. Переносчиками его являются, как правило, блохи (а переносчиками этих последних во время Великой Чумы, опустошившей Лондон, были крысы). Этот микроб постоянно живет среди грызунов, каковых насчитывается свыше 200 видов. Он всегда наличествует где-нибудь среди больших популяций таких грызунов, как земляные белки — и луговые собачки, — в таких регионах Нового Света, как североамериканский запад. С 1900 года в США умерло от чумы свыше сорока человек; один из них был ветеринаром, который лечил заболевшую чумой земляную белку в 1977 году. Чтобы не пугать читателей, спешу сообщить, что, если правильно диагностировать болезнь и энергично взяться за лечение, ее можно победить некоторыми видами антибиотиков. Если наши предки в эпоху средневековья могли противопоставить грозному недугу разве что молитвы, исступленные пляски или в лучшем случае «противочумные» костюмы, наполненные ароматными травами, то на нашем
