Возглавлял погоню Блу, лучший охотничий пес Таггарта. За ним по следу пумы неслись еще четыре гончие. Выбросив вперед передние лапы, белый кугуар прыгнул из засады. Из его раскрытой пасти вырывался яростный рык.
Застигнутые врасплох гончие попытались остановиться, но было уже поздно. Кугуар вонзил когти в грудь вожака. Тот испустил дух за считанные секунды. Остальные собаки бросились наутек. Белая пума настигла одну из них и ударила правой передней лапой. Несчастного пса подбросило в воздух, с жалобным визгом он приземлился в двух метрах от коварного налетчика. Двум собакам удалось убежать невредимыми.
Громко рыча, зверь гневно смотрел вслед удалявшимся собакам, затем повернулся, взял мертвую гончую в зубы и поволок на гору. Оставшаяся раненая собака продолжала скулить. Когти пумы оставили глубокие раны в ее левом плече, а при падении она сломала правую переднюю ногу.
Таггарт и Казинс находились на другом берегу реки Зимец, когда увидели двух возвращавшихся собак.
— Что за… — пробормотал Таггарт.
Казинс спешился, подозвал гончих и взял их на привязь.
— Псы напуганы, Уолт. Что-то здесь не так.
— Еще как не так! По коням. Они приведут нас к остальным. Может, они просто разделились с Блу и Турком.
Двадцать минут спустя проводники нашли раненого Турка. Пока Таггарт осматривал пострадавшую собаку, Казинс внимательно изучал поле битвы. Он обнаружил свежие следы пумы и отметины, свидетельствовавшие о том, что огромная кошка волокла тело вожаки споры по земле.
Таггарт повернулся к напарнику:
— Эта чертова кошка исполосовала Турку все плечо. И сломала ногу. А где же Блу?
— Блу погиб, Уолт. Его утащила кошка. — Он показал на склон, где высились нагромождения камней и бурелома. — Нам туда не забраться. Пошли назад.
Таггарт разразился проклятиями:
— Черта с два! Пойдем по следу. Собак поведем на поводке. Еще не все потеряно. Поймаем эту гадину.
— А как быть с Турком?
— Как быть? Пристрелить! Какой теперь от него толк? И что это за гончая, если подпустила к себе кошку?
Казинс, глядя на напарника, понимал, что его разум затуманил гнев: Таггарт любил своих собак.
— Держи себя в руках. Уолт! Турк — хороший пес, он старался как мог. Я не позволю его пристрелить. Преследуй один, если хочешь. А я отвезу Турка домой.
Таггарта не нужно было долго уговаривать. Слушая Казинса, он неосознанно гладил раненого пса по голове.
— Ладно, так и быть. Может, ты и прав.
Белый кугуар отдыхал на километровой высоте над речной долиной. Он уже полакомился гончей Таггарта и бросил объедки, даже не потрудившись завалить их чем-нибудь. Кугуар торопился покинуть эту территорию.
Спустя час после заката кугуар поднялся и продолжил путь на юг. В полночь под усыпанным звездами безоблачным небом он достиг Медвежьей реки. Здесь он остановился, чтобы утолить жажду, и вновь тронулся в путь.
Вдоль русла реки он дошел до перевала Телкуа и, спускаясь по противоположному склону, учуял оленя. Запах привел его к Молочной реке, одному из многочисленных притоков, питающих реку Телкуа. День клонился к вечеру. Кугуар завалил олениху, поел и лег спать, не догадываясь, что всего лишь в двадцати пяти километрах к юго-западу в хижине однорукого охотника Таггарт и Казинс обсуждают планы дальнейших действий.
Вернувшись на базу на Муэскин-Джонни, Казинс занялся лечением Турка, а его напарник отправился с докладом к Беллу. Казинсу не потребовалось много времени, чтобы наложить шину на сломанную лапу собаки и обработать ее рваные раны.
Спустя два дня проводники вновь собрались на охоту за белой пумой. Прихватив с собой двух уцелевших гончих Таггарта, еще затемно они тронулись в путь по узкой тернистой тропинке, которая вела к озеру Макдоннелл.
После полудня они прибыли к тому месту, где пума убила Блу. Охотники спешились, стреножили коней и стали подниматься на гору. Впереди шел Казинс, ведя на поводке гончих.
Собаки всем своим поведением показывали, что они идут по остывшему следу, но двумя часами позже внезапно оживились. Заметив это, Казинс крикнул напарнику:
— Псы напали на свежий след, Уолт. Я пошел вперед.
— Черт побери, Стив. Подожди меня, — отозвался Таггарт, тяжело отдуваясь. Его лицо побагровело от напряжения.
Гончие рванулись вперед, к зарослям можжевельника. За низкими кустами валялись останки мертвого пса. Глянув на обглоданный труп, Казинс поспешил назад, стремясь оградить Таггарта от отвратительного зрелища.
Узнав, какая участь постигла его гончую, Таггарт громко выругался.
— Говорю тебе, Стив, я пристрелю эту кошку, — поклялся он. — И буду смотреть, как она подыхает!
— Держу, пари, кошка перебралась к реке Телкуа, — предположил Казинс. — В снегах нечего жрать.
Заночевали охотники на озере Макдонелл, но на рассвете покинули лагерь и к восьми часам утра прибыли к месту слияния рек Молочной и Телкуа.
В пятнадцати километрах от них, в пещере, спал белый кугуар. Он заснул на рассвете, но через четыре часа пробудился, потревоженный лаем собак. Услышав отдаленные звуки, он с рычанием вскочил на ноги и бросился вверх по склону, направляясь на север, назад к перевалу Телкуа. Он намеревался держаться высокогорной местности, вне досягаемости людей и их собак, которые в погоне за ним вынуждены будут добираться до перевала более легким, но долгим путем.
После полудня кугуар нашел надежное пристанище на высоте шестисот метров над Лимонитной рекой. Из своего укрытия он мог контролировать западный подступ к перевалу, где спустя три часа появились всадники с собаками. Они обнаружили пещеру, в которой до их появления спал кугуар, но с тех пор не наткнулись ни на один свежий след.
Кугуар сидя наблюдал за преследователями. В нем воспламенилась ненависть — чувство, несвойственное животным. Обычно агрессивным он становился только тогда, когда голод гнал его на поиски добычи или возникала необходимость защитить свою территорию. Но люди, за которыми он наблюдал, лишили его семьи. Они раздражали его. Раздражали их псы и лошади. Это были его враги. ()ни научили его ненависти. И нажили себе опасного противника — сильного, гибкого, наделенного совершенными орудиями убийства.
Когда охотники прошли, белый кугуар двинулся за ними. Позже он проследил, где они разбили лагерь.
Прошло четыре часа с тех пор, как Таггарт и Казинс забрались в спальные мешки, но костер возле палатки еще тлел. Красные угольки отбрасывали мягкий теплый свет — единственное пятно на фоне черноты ночного леса. Лишь высоко над деревьями поблескивали бесчисленные звезды.
