Питер чуть не до слез смеялся, когда слушал это.
– А что же, Одри помогает ему? — спросил он.
– И да, и нет. Пытается отучить его пить — пусть лучше кушает побольше да просматривает корректуру, чтобы ошибок было поменьше. Но в условиях, когда редактор — ирландец, а метранпаж и все сотрудники — зенкалийцы, этот труд требует такой самоотдачи, какая под силу разве что святому.— Тут Ганнибал, заметив движущуюся им навстречу тележку, крикнул своему вознице: — Гляди в оба! Видишь эту черную тучу на нашем зенкалийском горизонте? Это наш общий друг Лужа!
Поравнявшись, рикши остановились, и Питер принялся с любопытством рассматривать человека, которого все считали исчадием ада. Он был низкорослый (всего каких-нибудь пять футов) и очень стройный, будто обглоданный скелет цыпленка обернули в изящный коричневый пергамент. Белые как снег, тщательно причесанные волосы, огромный нос крючком и большие, совершенно лишенные выражения черные глаза делали его внешность весьма запоминающейся. Он был одет в изысканный бледно-серый костюм и белую шелковую рубашку с манжетами, напоминающими по форме зубчатые стены и плотно облегающими тонкие запястья, на одном из которых красовались блестевшие на солнце золотые часы. Его ботинки, блестевшие словно отполированные морскими волнами раковины, видимо, были изготовлены с той же любовью, что и костюм. Завершающим штрихом являлся старый галстук, какой обыкновенно носят игроки в регби. Он наклонился вперед в своей повозке, причем взгляд его оставался таким же плоским и лишенным выражения, как у кобры, а губы приоткрылись на один-два миллиметра, обнажив белые маленькие, как у щенка, зубки.
– А, Ганнибал, дружище,— сказал он с неожиданной теплотой, но глаза были по-прежнему холодны.— Куда путь держишь?
– С добрым утром, Лужа,— сказал Ганнибал с язвительной улыбкой.— Мы в гости к Кинги. А ты обратно? Там же должна быть важная встреча в полдень. Как же они без тебя?
– Знаешь, дорогой Ганнибал, без любого из нас можно обойтись. Но я там появлюсь. Такая досада, забыл кое-какие бумаги, вот и возвращаюсь за ними,— сказал Лужа и перевел взгляд на Питера.— А вы, надо полагать, мистер Флокс, новый помощник Ганнибала? Очень приятно, меня зовут Мурамана Лужа. О, я хорошо знаю вашего дорогого дядюшку! Как я рад вас видеть! Простите, но из-за этих огромных колес — тоже выдумка нашего обожаемого монарха, которому не откажешь в чувстве юмора! — я не могу пожать вам руку и поприветствовать вас как следует. Ну ничего, в следующий раз обязательно!
Он помахал тонкой ручонкой, и его тележка умчалась вдаль.
– Черт возьми,— сказал Питер,— какое отвратное создание! Даже если бы я ничего не знал о нем, все равно сказал бы, что он омерзителен! Один его вид отравляет все вокруг. А с виду такой смирненький: представьте себе, что вы перевернули большой камень и обнаружили затаившегося под ним якобы безобидного, а на деле ядовитейшего скорпиона!
– Совершенно верно,— согласился Ганнибал.— Ну, теперь убедился, каков он? Лисица в курятнике, кошка в голубятне и жук-древоточец в деревянной стене — все в одном лице. А что, он и вправду знаком с твоим дядюшкой?
– Дядюшка ничего не рассказывал мне о нем,— ответил Питер.
– Хм… Это любопытно. Оч-чень любопытно,— сказал Ганнибал и, развалившись, надвинул на глаза свой фантастический шлем и уснул.
Дорога все петляла и петляла вокруг Дзамандзара и наконец устремилась на мыс, возвышавшийся над Заливом пересмешников. Рикши подкатили к воротам из кованого железа с гербом Зенкали — дельфин и птица-пересмешник по обе стороны дерева амела. Две кордегардии охраняли въезд в королевскую резиденцию; при них неотлучно находились два высоченных солдата-зенкалийца, одетых в желтые, расшитые золотом куртки и черные брюки; на головах у них красовались большие белые тропические шлемы, из которых торчали, грациозно изгибаясь, страусовые перья. Правда, они не производили того величественного впечатления, какое должны были бы производить защитники отечества, поскольку один сидел на корточках и метал кости, а другой задумчиво ждал результата. Ружья, давно бывшие без дела, мирно покоились в стенах кордегардий. Но как только рикши завернули за угол, часовые тут же бросились за ними, и когда повозки подкатили к воротам, оба уже, как положено, с ружьями на плече старательно маршировали на месте.
– Мы приехали к Его Величеству королю,— объяснил Ганнибал.— Открывайте ворота, парни!
Часовые отворили ворота, и рикши понеслись по петляющей дорожке, обсаженной огромными манговыми и баньяновыми деревьями. А вот и дворец: большое невысокое здание, сооруженное из массивных коралловых блоков и раскрашенное бледно-розовой краской, было похоже на замечательный, хотя и несколько странный торт, выпеченный лучшим кондитером. Наконец возницы остановились, тяжело дыша и лоснясь от пота. Открылись парадные двери, и показался мажордом, одетый в алую униформу и с феской на голове. За ним следовали трое слуг рангом пониже, одетых в белую униформу.
– С добрым утром, сэ', мистер Ганнибал,— сказал мажордом, улыбаясь от уха до уха.— Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, Малапи,— ответил Ганнибал, вылезая из повозки.— Будь умницей, отведи этих чертовых собак на кухню, ладно? Да смотри, не давай им слишком много есть, а то еще, чего доброго, изгадят мне все ковры! А где Кинги? Я привез представить ему нового масса — мистера Флокса.
– Проходите, масса, проходите,— сказал Малапи, кланяясь Питеру.— Кинги в саду, сэ', мистер Ганнибал. Сюда, пожалуйста.
Он повел их быстрым шагом в большой сумрачный зал, полный странных запыленных портретов, а оттуда — в залитый солнцем сад, расположившийся в квадратном внутреннем дворике, образованном стенами здания. Лужайки здесь были точно бархат, а два-три десятка крохотных фонтанчиков плели туманные кружева из капель в недвижном воздухе, напоенном ароматом сотен различных цветов, населявших многочисленные клумбы.
На траве кормилась целая стая голубей — они были похожи на белое конфетти, рассыпанное по зеленому бархату. В углу распустили хвосты два павлина, в восторге любуясь собою. В центре сада высилась небольшая беседка в виде пагоды: на колоннах, сложенных из коралловых блоков, покоились массивные поперечные деревянные балки. На верхушке разрослась красная бугенвиллея, дрожавшая и искрившаяся от мириад бабочек, мотыльков, жуков, пчел и прочих насекомых. В тени, которую давало это ползучее растение, был подвешен гамак, способный с комфортом приютить четырех человек среднего роста и нормальной комплекции. Но предназначен он был для единственной персоны — короля Тамалавалы Третьего.
