взрослых детей на передней веранде нашего дома. Он здоровается с Сентой, оба виляют хвостами, а она нежно облизывает уголки его рта и ласково трогает его носом. Затем Волк I поворачивается к одному из своих сыновей, и тот радостно подходит к отцу, толкает его носом, но не дает обнюхать свой зад, опуская непрерывно виляющий хвост между задними ногами. Спина молодого пса выгнута, поведение его подобострастно, однако он не проявляет никакого страха перед отцом, а, наоборот, то и дело тычется в него носом и пытается лизать уголки его рта. Волк при этом держится с таким чопорным достоинством, что кажется почти смущенным, — он отворачивает голову от лижущегося щенка и высоко задирает нос. Когда молодой пес, ободренный этим отступлением, становится более настойчивым, на морде отца появляется неодобрительная складка. Лоб же щенка не просто гладок, кожа на нем настолько растянута, что внешние уголки глаз кажутся прищуренными. Манера Сенты здороваться с Волком I и движения щенка, выражающие его чувства, точно совпадают с движениями, которыми очень послушная собака здоровается со своим хозяином. Очеловечивая ситуацию, можно сказать, что молодой пес нашел счастливый компромисс между определенной степенью страха и любовью, которая заставляет его подойти к тому, кто стоит намного выше его на иерархической лестнице.
В деревне Сюзи встречает крупного пса, помесь колли и немецкой овчарки — сына уже упоминавшегося Рольфа. На мгновение, приняв ее за Волка, которого он смертельно боится, пес пугается.
Зрение у собак плохое, и на расстоянии они различают только общие очертания предметов, а так как Волк — единственный чау-чау, которого местные псы привыкли тут встречать, Сюзи нередко путают с ее внушительным родичем. Нахальство, очень рано развившееся у молоденькой сучки, несомненно, объясняется общим почтением, которое она встречает у всех из-за этой ошибки и, конечно же, приписывает собственной свирепости. Весьма любопытно наблюдать такое доказательство скверного цветового зрения у собак: Волка и Сюзи их сородичи часто путают, несмотря на то что у Волка шерсть рыжая, а у Сюзи — голубовато-серая.
Но вернемся к описываемому случаю. Молодой пес обращается в бегство, однако Сюзи быстро его настигает и останавливает. Он смиренно стоит перед ней, опустив уши и растянув кожу на лбу, а эта восьмимесячная сучка начинает презрительно помахивать хвостом. Она пытается обнюхать его зад, но он смущенно опускает хвост между ног и быстро поворачивается, подставляя ей грудь и голову. И только теперь он, по-видимому, замечает, что перед ним не грозный самец, а миленькая самочка. Пес вытягивает шею вверх, вздергивает хвост и идет на нее, пританцовывая передними лапами. Несмотря на эти знаки самоутверждения, его морда и уши все еще выражают иерархическое почтение, но оно постепенно сменяется выражением, которое я назову «галантной миной» и которое отличается от «почтительной мины» только положением ушей и уголков рта — уши все еще прижаты к голове, но сведены так, что их кончики соприкасаются, а уголки рта оттянуты, как и при почтительной мине, но не опущены жалобно, а, наоборот, вздернуты вверх, словно от смеха. Когда это выражение становится четким, за ним обязательно следует приглашение к игре. При этом пасть приоткрыта так, что виден язык, и вздернутые уголки рта, растянутого почти до ушей, придают собаке еще более смеющийся вид. Такой «смех» чаще всего наблюдается у собак во время игры с обожаемым хозяином, когда они приходят в такое возбуждение, что начинают пыхтеть. Возможно, эти движения мышц морды являются предвестником пыхтения, которое начинается, когда желание играть берет верх над всем остальным. Такое предположение подкрепляется тем фактом, что в сексуально окрашенной игре собаки также часто «смеются» и начинают пыхтеть даже после незначительных усилий. Пес, который сейчас стоит перед Сюзи, «смеется» все больше и все энергичнее переступает передними лапами. Внезапно он прыгает на юную чау-чау и толкает ее передними лапами в грудь. Затем стремительно поворачивается и кидается прочь, держа тело по-особому: спина все еще почтительно выгнута, зад поджат, а хвост пропущен между задними лапами. Но хотя весь его вид говорит о смирении, он проделывает самые дружелюбные прыжки, а хвост виляет настолько сильно, насколько позволяют задние ноги. Через несколько метров он останавливается, снова молниеносно поворачивается и подбегает к Сюзи с широкой ухмылкой на морде. Он приподнимает хвост так, чтобы голени не мешали ему вилять, причем теперь он виляет не только хвостом, но и всей задней частью туловища. Он снова прыгает на Сюзи, и теперь его заигрывания приобретают слегка сексуальный характер, но лишь символически, поскольку период течки для Сюзи еще не наступил.
В замке Альтенберг, где обитает огромный угольно-черный ньюфаундленд по кличке Лорд, маленькая дочь хозяина в день рождения получила в подарок очаровательного карликового пинчера, которому только-только исполнилось два месяца. Я был свидетелем первой встречи этих собак. Хотя Квик, пинчер, был юным зазнайкой, он до смерти перепутался, увидев, что на него надвигается гора черного меха, и, подобно всем щенкам при столь жутких обстоятельствах, перевернулся на спину, а когда большой пес обнюхал его брюшко, пустил вверх крохотный желтый фонтанчик. Понюхав и это эмоциональное излияние, Лорд неторопливо и величественно отвернулся от потрясенного щенка. Однако в следующую минуту Квик вскочил и начал, как заведенный, описывать стремительные восьмерки между ног ньюфаундленда. Затем он дружески прыгнул на него, приглашая Лорда бежать за ним. Рыдающая маленькая хозяйка пинчера, которая не вмешалась только потому, что ее удерживали жестокосердные старшие братья, вздохнула с облегчением, так как знакомство завершилось истинно трогательным зрелищем: очень большая собака добродушно играла с очень маленькой.
Эти шесть собачьих встреч я выбрал в качестве примеров потому, что их характер был выражен очень отчетливо. Но в действительности, естественно, существуют бесчисленные переходные и усложненные формы эмоций и соответствующие им выразительные движения — уверенности в себе и страха, вызова и смирения, нападения и защиты. Это крайне затрудняет анализ форм поведения, и надо очень хорошо знать типы выражений, которые я описал — и многие иные, — чтобы уловить их на собачьей морде, где они иногда сильно смазаны, а иногда совмещаются с другими.
Существует одна чрезвычайно милая черта в поведении собак, которая очень рано зафиксировалась в их центральной нервной системе как свойство, передающееся по наследству. Я имею в виду рыцарственное обхождение с самками и щенятами. Ни один нормальный самец ни при каких обстоятельствах не укусит самку, суку охраняет абсолютное табу, и она может вести себя с кобелем, как пожелает, и покусывать его, причем даже всерьез. В распоряжении кобеля нет никаких средств защиты, кроме почтительных движений и
