А Джек смотрит на меня и хвостом виляет, будто хочет сказать: «Я же тебе зверя поймал, а ты на меня кричишь».
Видно, не узнал Джек в лесу Ушана и схватил, как дикого зайца.
Отнял я Ушана, посадил на траву, а сам Джека за ошейник держу, не пускаю.
Тут и зайка, наверно, смекнул, что в лесу с собакой не поиграешь. Приложил уши — и марш в кусты. Только мы его с Джеком и видели!
Вечером папа принес из сарая доску, распилил ее и сколотил домик. Вместо окон и дверей в одной из стенок выпилил круглую дырочку, а у входа жердочку прибил.
— Ну-ка, — сказал он, — отгадай загадку: на колу дворец, во дворце певец — кто это?
— Скворец! — закричал я.
— Правильно! Вот мы для него квартиру и смастерили. Завтра утром скворечник в саду пристроим. Добро пожаловать, дорогие гости!
Проснулся я утром — в окно солнце светит, капель с крыши льет и воробьи на весь двор расчирикались.
В саду еще был глубокий снег. Мы с папой еле пробрались к старой яблоне. Папа прибил скворечник к длинному шесту и прикрутил шест проволокой к стволу яблони.
— Вот теперь хорошо, — сказал он: — со всех концов скворечник видно.
Прошло дней пять. В саду зачернели проталины, разлились огромные лужи. В лужах, как в зеркале, отражались небо, облака, а когда выглянет солнце — даже больно глядеть на них, так и сверкают.
Один раз зовет меня папа в сад:
— Погляди, какие гости к нам заявились!
Прибежал я, смотрю — на крыше у скворечника сидит скворец и распевает. Потом другой скворец к нему подлетел и прямо в домик юркнул.
Поселились в домике скворцы, только я гляжу — почему-то все один скворец летает. По вечерам сядет на веточку и поет, а скворчихи и не видно.
Стоим мы как-то с папой под яблоней. Смотрим — скворец к домику подлетел, в клюве у него что-то белеется: наверное, какая-то личинка. Сел он на жердочку, вдруг видим — из домика высовывается головка скворчихи. Открыла она клюв, скворец сунул ей в рот личинку, а сам засвистел, затрещал и опять улетел.
— Видишь, — говорит папа, — как скворец о своей скворчихе заботится! Даже кормит ее, чтобы она с гнезда не улетала: ведь она теперь яйца насиживает.
Скоро у скворцов вывелись птенцы. Тут уже оба — и отец и мать — начали детям корм носить. Слетят на грядки, расхаживают по ним и добычу высматривают. Заметит кто-нибудь из них гусеницу, схватит ее и тащит детям. Так это здорово получалось! Скворчатам еда и нам с папой помощь. За день всех гусениц с огорода соберут. Папа глядит да радуется:
— Хорошая у нас капуста будет! Червяк ее уж не тронет. Вон наши длинноносые сторожа как на грядках стараются!
Подросли скворчата, начали из домика выглядывать. Целый день пищат — есть просят. Родители им только успевают корм приносить. А к вечеру усядутся старики на веточку возле домика, перышки друг у друга чистят, отдыхают после дневных хлопот.
Вот как-то под вечер сидели скворец со скворчихой на яблоне. Вдруг откуда ни возьмись — ястреб. Налетел, схватил скворца и потащил.
Мы с папой как раз в это время в саду были. Закричали, вдогонку пустились. Я бегу, камнями бросаю, кричу: «Брось, брось!» Ястреб испугался, бросил добычу и улетел.
Подбежал я: лежит скворушка на земле, клюв открыт, дышит тяжело — наверно, ястреб его здорово помял.
Принес я скворца домой, настелил в клетку свежей травы и положил его. Наутро он немного оправился, не лежал, а сидел в уголке. Дал я ему гусениц, червей. Одного червяка он клюнул и съел, а больше не стал.
Папа сказал:
— Ничего, поправится. Только уж он теперь скворчат кормить не сможет: ему самому сил набираться нужно. Придется тебе помогать скворчихе детей растить. Ей одной такую семью не прокормить.
С тех пор я бывало каждый день наберу гусениц, червяков и положу их на дощечку под яблоней.
Скворчиха это живо приметила. Только я принесу еду, отойду в сторону, а она уж тут как тут. Подлетит, сядет на дощечку, схватит гусеницу и прямо в скворечник. В один миг все детям перетаскает. Скворец мой тоже поправляться начал. Аппетит у него после болезни отличный стал. Я с ног сбился, не успевал еду носить.
Наконец скворчата подросли и начали из гнезда вылетать, а потом и совсем улетели из сада. Тут уж я посвободнее вздохнул — один у меня только иждивенец остался.
Скворец скоро совсем поправился. Стал я его понемногу из клетки выпускать. Летает он бывало по комнате, а как проголодается, назад в клетку летит. Ручной — ничего не боится, на плечо ко мне сядет или на голову. Соберемся мы обедать, застучат ложками, тарелками — скворец прямо на стол, крошки со скатерти собирает. Очень любил он мясо. Как подадут его, норовит со сковородки кусочек стащить. Мама смеется, гонит его: «Обожжешься ведь!» А он перышки топорщит, на маму сердится, кричит: «Чир-чиррр!» Мы его Чир-Чирычем и прозвали.
Накрошат ему еду на тарелку, остудят и дадут. Он в один миг все подберет.
Как-то дали мясца старому коту Иванычу. Только он уселся поесть, вдруг видим, скворец бочком-бочком — и к его тарелке. Мы глядим, что дальше будет. Подскакал скворец, изловчился и прямо из-под носа у кота кусочек мяса выхватил. Тут даже добродушный Иваныч возмутился такой дерзостью и замахнулся на обидчика лапой. А скворец и не боится — так на него и наскакивает: «Чир-чйррр!» Да вдруг как тюкнет клювом Иваныча прямо в нос! Фыркнул кот, затряс головой, а потом повернулся и пошел прочь от тарелки: стану, мол, я со всякой мелкотой связываться!
С тех лор коту от скворца житья не стало: только разляжется толстый Иваныч на солнышке погреться, скворец уж тут как тут, норовит за хвост или за ухо клювом щипнуть. Мама его полотенцем прочь гонит: «Ну что ты к Иванычу пристаешь!»
А скворушка старается маму за полотенце схватить. «Чир-чиррр!» Потом прыг — и на голову маме сядет. Разбойник, да и только!
Зато со старым Джеком, папиной охотничьей собакой, скворушка очень подружился. Джек овсянку из миски ест — и скворец на краешек сядет, тоже поклевывает. Уляжется Джек у себя на подстилке — скворец ему на спину взлетит, словно из шерсти что-то клювом выбирает, да так осторожно, никогда больно не сделает. Джек даже глаза зажмурит — видно, приятно ему.
Как-то после чаю мама налила в полоскательницу теплой соды — чашки помыть. Только отвернулась, откуда ни возьмись скворец — прямо в полоскательницу и начал плескаться, весь стол водой залил.
— Мама повернулась: «Ах ты, негодный!»
А скворец уж на двери сидит, отряхивается, перышки чистит.
До того осмелел — всюду лезет, все тащит, беда с ним и только! Мама терпела, терпела и не выдержала.
