Ознакомительная версия.
Казану довелось однажды драться с попавшей в капкан рысью, и он не забыл урока, полученного в той схватке. Теперь он старался прижать рысь брюхом к земле. Будь перед ним волк или собака, он стремился бы опрокинуть их на спину, но рысь, лежа на спине, становится особенно опасной. Одним движением своей сильной задней лапы она может распороть брюхо любому зверю.
Казан слышал, как скулит и плачет Серая Волчица, и понимал, что она жестоко изранена. Ярость и силы его удвоились. Его зубы сомкнулись, вцепившись в кошачий загривок. Но рыси удалось вывернуться и избежать смерти. Нужен был новый рывок, чтобы добраться до ее шеи, и Казан прыгнул. На одну секунду рысь оказалась свободной. Она отпрянула назад, но в то же мгновение Казан вцепился ей в горло — на этот раз сверху.
Кошачьи когти разодрали его тело, вспоров бок, но чуть повыше того места, где это оказалось бы роковым. Еще удар, и она бы его прикончила, но схватка происходила у самого края скалы, и неожиданно, не издав ни рычания, ни визга, оба они покатились с обрыва. До обломков скалы внизу было футов пятьдесят — шестьдесят. Но, даже когда они кубарем летели вниз, клыки Казана вонзались все глубже и глубже.
Враги упали — Казан поверх рыси. Удар отбросил его шагов на десять. В мгновение ока Казан опять вскочил. Он еще не совсем пришел в себя, но уже рычал, уже был готов к бою. Рысь лежала неподвижно там, где упала. Казан подошел поближе, все еще начеку, и осторожно принюхался. Он понял, что битва окончилась. Он повернулся и медленно побрел к тропе, возвращаясь к Серой Волчице.
На залитой луной площадке Серой Волчицы не было. Около расселины в скале лежали безжизненные тельца трех волчат. Рысь разорвала их на куски. Горестно заскулив, Казан просунул голову в расселину. Серая Волчица лежала там и громко плакала. Казан пролез к ней и стал лизать ее кровоточащие плечи и голову. Всю ночь Серая Волчица то и дело взвизгивала от боли. На рассвете она выползла наружу, к маленьким мертвым телам на скале.
И тут Казан увидел страшную работу рыси. Серая Волчица потеряла глаза — ослепла навсегда. Ее окутал мрак, который не пробить никакому солнцу. Снова инстинкт дикого зверя дал Казану понять, что его подруга теперь беспомощна, еще беспомощнее, чем те крохотные существа, которые резвились здесь при свете луны всего несколько часов назад.
Казан не отходил от Серой Волчицы в течение всего дня.
Тщетно пыталась Джоанна докликаться Казана. Когда голос ее достигал Скалы Солнца, голова Серой Волчицы плотнее придвигалась к Казану, а Казан прижимал уши и снова принимался зализывать ее раны. Лишь поздно вечером он оставил свою подругу, но лишь для того, чтобы спуститься вниз и принести убитого им раньше белого зайца. Серая Волчица понюхала, потыкала добычу носом, но есть не стала.
Той же ночью Казан заставил ее последовать за собой к тропе. Он не желал больше жить на Скале Солнца, ему не хотелось, чтобы Серая Волчица оставалась здесь. Шаг за шагом он уводил ее вниз по извилистой тропинке, подальше от ее мертвых детенышей. Она была в состоянии двигаться, только когда Казан шел очень близко — так близко, что она могла касаться носом его израненного бока.
Так они добрались до края скалы; но здесь надо было спрыгнуть вниз с высоты в три-четыре фута. Тогда-то Казан увидел, насколько беспомощна стала Серая Волчица. Она скулила и раз двадцать припадала к земле, прежде чем решилась сделать скачок. Прыгнула она неловко, на прямых лапах, и рухнула у ног Казана. Падение дало ей понять, что она вне опасности лишь тогда, когда морда ее касается идущего впереди Казана. Она послушно следовала за ним, прижавшись плечом к его боку.
Они вышли на равнину. Казан держал направление к зарослям у русла ручья. На протяжении короткого пути Серая Волчица раз десять спотыкалась и падала.
С каждой минутой Казан все лучше понимал, что значит слепота. Один раз, в погоне за зайцем, он понесся в сторону, но, не сделав и двадцати прыжков, остановился, поглядел назад: Серая Волчица ни на шаг не сдвинулась с места. Она стояла неподвижно, нюхая воздух, и ждала своего друга. Целую минуту Казан тоже простоял в ожидании. Потом вернулся к ней.
С этого момента Казан всегда возвращался туда, где оставил Серую Волчицу, зная, что обязательно найдет ее на прежнем месте.
Весь этот день они провели в зарослях. К вечеру Казан отправился в хижину. Джоанна и ее муж были дома, и оба сразу заметили разодранный бок и свежие рубцы на голове и плечах Казана.
— Он дрался либо с рысью, либо с медведем. Волк не мог бы так его отделать, — сказал мужчина, осмотрев Казана. — Эта драка чуть не стала его последней.
Целых полчаса Джоанна хлопотала над Казаном. При этом она что-то ему говорила, поглаживая его своими нежными руками. Она промыла ему раны теплой водой, намазала их каким-то целебным составом, и Казана охватило прежнее желание остаться с Джоанной, никогда больше не возвращаться в леса. Она позволила ему целый час пролежать на крае ее платья, касаясь носом ее ноги, а сама сидела тихо, занимаясь каким-то рукодельем. Потом Джоанна поднялась, чтобы приготовить ужин, и Казан тоже встал и, слегка пошатываясь, направился к двери. Серая Волчица и ночной мрак требовали его к себе, и он отвечал на этот зов, понуро опустив плечи и голову. Прежней радости не стало.
Казан дождался, пока откроют дверь, и ушел. Уже взошла луна. Серая Волчица встретила его, тихо скуля от радости. Она ткнулась в его шею своей слепой мордой, и, казалось, она, слепая, была более счастлива, чем Казан во всей его силе.
И вот началась подлинная борьба между верной слепой волчицей и женщиной. Если бы Джоанна имела хоть малейшее представление о том, кто оставался там, в зарослях, если бы она хоть однажды увидела несчастное существо, для которого Казан был теперь всем на свете — и солнцем, и звездами, и луной, и спасением от голодной смерти, — она бы, наверное, не стала отнимать Казана у Серой Волчицы. Но Джоанна ничего этого не знала; она все больше приручала Казана, заманивала его в хижину и постепенно побеждала.
Наконец, неделю спустя после битвы на Скале Солнца, наступил решающий момент. За два дня до этого Казан отвел Серую Волчицу на лесистый мыс у реки. Там он оставил ее, а сам ушел к хижине. На этот раз муж Джоанны вечером привязал к его ошейнику толстый ремень, а другой конец ремня закрепил в скобке, ввернутой в бревенчатую стену.
На следующее утро Джоанна и ее муж поднялись еще затемно. Солнце только-только показалось, когда все они вышли из хижины. Мужчина нес на руках ребенка, Джоанна вела Казана. Она заперла дверь и последовала за мужем вниз к реке. Казан услыхал, как из горла ее вырвался звук, похожий на сдерживаемое рыдание. У берега стояла большая лодка — каноэ, — уже нагруженная. Джоанна вошла в лодку первая, затем муж передал ей ребенка. Она потянула ремень, и Казан улегся у ее ног.
Ознакомительная версия.
