Поселок еще спал крепким сном, и никто не видел, как Кривошейка отделилась от избы на отшибе, в которой жил Нноко, и легко, как пустой мешок, потащила человека в тундру. Собаки не учуяли зверя – он подкрался к селению с подветренной стороны.
Нноко хватились через день. Обнаружили его далеко за поселком. Не самого Нноко, а то, что от него осталось… Вокруг было множество следов нанука.
Кривошейка впервые вкусила нежное человеческое мясо. Оно ей понравилось. И добыть человека оказалось несложным делом.
Но не только легкая добыча теперь интересовала медведицу.
Она мстила людям.
О Наталье Сергеевне, директоре школы-десятилетки в поселке, говорили по всей округе. Говорили, что ей всего двадцать четыре года и что она умна, даже талантлива и красива; что два года назад Наталья Сергеевна совершила почти подвиг, приехав после окончания университета в родном Ленинграде сюда, в тьму-таракань, и что именно она «вытянула» отстающую школу.
Жила она в маленьком домике с единственной горницей. Горенка была всегда чисто прибрана, жарко вытоплена, и можно было сразу сказать, что здесь живет девушка.
Окна выходили на пролив Лонга, забитый зимою и летом плавучими льдами; вид был чудесный и жутковатый, особенно когда в полынье раздавалось долгое мычание моржей.
Наталья Сергеевна с подростковых лет полюбила спорт и не мыслила свою жизнь без гимнастики, ежедневной пробежки в любую погоду; выкраивала время для занятий и по системе йогов. Хрупкость узких плеч, тонкого стана могли ввести в заблуждение любого; на самом деле Наталья Сергеевна была девушкой физически очень сильной, выносливой.
… Она ушла с дня рождения сослуживца ни с кем не попрощавшись – по-английски. Не хотелось, чтобы ее кто-то провожал.
С Северного полюса тянул ледяной ветер, щелкала плотная юбка, сквозь капрон мороз покалывал ноги в ладных меховых сапожках, и Наталья Сергеевна куталась в белую пушистую шубку из негреющего синтетического меха.
Пожалуй, рановато она сняла овчинный тулуп и облачилась в эту летнюю арктическую одежду. Ведь на дворе только середина мая, еще вчера бушевала пурга.
От бокала шампанского ей было весело. Глаза блестели, щеки полыхали, тугие кольца волос, выбившиеся из-под ушанки, заиндевели. Напевая что-то, она смотрела на полоску свинцовой воды и тянувшиеся дальше до самого Северного полюса разноцветные льды, и от необозримого простора у нее кружилась голова. Почему-то вдруг вспомнилась фраза: «Ах, как кружится голова, как голова кружится!» И она произнесла ее громко, с чувством, слегка нараспев и расхохоталась.
Она свернула в проулок, где вытянулись «учительские» избы, обращенные окнами к проливу Лонга. Они были освещены неуемным солнцем белой ночи. Стоял поздний час, люди спали.
Наталья Сергеевна шагнула на крыльцо своей избы и остановилась, чтобы достать из кармана шубки ключ. В кармане была дырка, которую все некогда было зашить, и ключ провалился за шелковую подкладку. Ругая себя за бесхозяйственность, она наклонилась, запустила руку в дырку.
И в это время кто-то грубый, чудовищно сильный схватил ее сзади за шиворот, рванул на себя так, что от боли в горле Наталья Сергеевна чуть не потеряла сознание, и быстро потащил прочь от крыльца к проливу Лонга.
– Что за идиотские шутки! – оправившись от испуга, вскричала она, быстро-быстро перебирая по снежной целине ногами. – Сейчас же отпустите! Прекратите, вам говорят!…
Но «шутник», однако, продолжал грубо тащить Наталью Сергеевну.
Ушанка скатилась с головы, трещал ворот шубки. Сопротивляясь, она забилась раненой птицей, уткнулась носом во что-то мягкое, густое и ощутила тошнотворный звериный запах. Потом до слуха донеслись сдавленные хриплые рыки.
Только теперь Наталья Сергеевна поняла, что на нее напал медведь, что тащит ее к открытой воде. Через несколько минут зверь, утопив, умертвив живую добычу, переплывет с ней неширокую полоску чистой воды и в паковых льдах сожрет ее…
Разом вспомнились те ужасные рассказы, ходившие в последнюю неделю. Якобы в округе объявился белый медведь-людоед. В одном поселке он пытался повалить сторожевую будку с часовым, повредил вертолет, из другого утащил старика эскимоса…
Ужаса происходившего она не успела осознать. Если бы это случилось, едва ли бы человек впоследствии продолжал пребывать в здравом рассудке.
И она не кричала, поняв, что крик бесполезен, до ледяной воды осталось каких-то пятнадцать – двадцать метров.
Пока люди услышат зов о помощи, пока выбегут из жилищ… уже все будет кончено.
Стальным нервам Натальи Сергеевны позавидовал бы голливудский герой-супермен. Хладнокровно оценив обстановку, она твердыми, не дрожащими пальцами расстегнула три пуговицы шубки, за ворот которой ее тащил медведь, затем, подняв руки, рывком выскользнула из нее возле самой кромки воды.
Медведь прыгнул в полынью и поплыл, держа в зубах шубку Натальи Сергеевны. Зверь так и не понял, что человека в шубке уже нет. Такому гиганту все равно – тащить шестьдесят килограммов или всего два килограмма.
Он обнаружил это лишь тогда, когда переплыл полынью и взобрался на льдину. Гнев его был, очевидно, страшен, потому что шубка Натальи Сергеевны оказалась разорванной в мелкие клочья.
Фотокорреспондент областной газеты Олег Маркелов, нескладный прыщавый юноша ростом два метра три сантиметра, ужасно худой, кожа да кости, прозванный в редакции Верстой Коломенской, успешно выполнив задание, уже целую неделю бездельничал в эскимосском селении, ожидая вертолета. Вертолеты не летали из-за сильных туманов, частых весенних гостей на побережье пролива Лонга. Случалось, командированные, к великому неудовольствию бухгалтеров, застревали здесь на месяц, а то и на два.
Штамп, проставленный на оборотной стороне авиабилета: «Задержка рейса по метеоусловиям с… по…», служил оправдательным документом.
Одно немного успокаивало Олега – фоторепортаж получился превосходный. Мысленно он уже видел набранный крупным жирным шрифтом заголовок: «Будни охотников на морского зверя». Фото № 1: вооруженные карабинами эскимосы в кожаной байдаре сосредоточенно смотрят все в одну сторону; на дальнем плане – льдина в полынье с тремя отдыхающими на ней моржами. Фото № 2: смуглый узкоглазый эскимос стоит на носу байдары и, вскинув оружие, целится в моржа. Фото № 3: пораженный метким выстрелом морж распластался на льдине. Фото № 4: морж в полынье, «пришит» за клыки кожаными ремнями к байдаре; видны «пых-пых» – два надувных шара из нерпичьей кожи, которые удерживают добычу на поверхности воды. Фото № 5: трактор буксирует полуторатонную тушу из моря на берег.
