Затем мы обратились к слонам Серенгети. Проблема возникла недавно, и Майлс Тернер вкратце изложил ее. Он просмотрел отчеты охотников и путешественников за последние полвека и не встретил никаких упоминаний о слонах. Позже выяснилось, что в более ранних текстах они были, но тогда мы решили, что толстокожие избрали Серенгети местом жительства лишь недавно. Рост их популяции за последнее десятилетие был отмечен в дневнике Майлса. Первые подсчеты с воздуха дали цифру 2200 животных. За последние четыре года их число практически не изменилось.
Предполагалось, что 700 слонов пришли из Масвы, а 1500 — из района Мары (Кения). Их оттеснил на юг, за реку Мару, в Танзанию и Серенгети, жесткий контроль, проводимый кенийскими властями в отношении слонов и приведший к уничтожению за последние 30 лет 600 животных.
Казалось, следует приветствовать такое нашествие слонов, которое обогатило фауну парка на радость и туристам и ученым, получившим возможность изучить интересный пример миграции животных, но последние принесли с собой и свою способность менять окружающую среду, а потому их ожидала не теплая встреча, а угроза уничтожения.
Столь сдержанное отношение к слонам прежде всего объяснялось тем, что группы самцов повалили множество желтокорых акаций вдоль реки Серонеры. Одной же из особенностей района Серонеры, ради которой туда стремились туристы, была возможность наблюдать в естественных условиях леопардов. Практически это единственное место в Восточной Африке, где не приходится разбрасывать приманку, чтобы увидеть леопардов. А слоны ополчились именно на те деревья, на ветвях которых леопарды проводили большую часть дня.
Хью Лэмпри провел подсчеты и выяснил, что за два года уничтожено 27 % деревьев. Такой ущерб, продержись он еще несколько лет, мог вызвать острейший кризис. Над тремя тысячами квадратных километров разреженного леса парка нависла опасность: через восемь лет здесь не останется ни одного дерева, а с их исчезновением уйдут и леопарды. А что станет с дикими животными равнин Серенгети, лишись они тени, укрывающей их в сухой сезон?
Разгорелся спор.
— Следует считать, что слоны не входят в экологическую систему Серенгети, а наложились на нее, — сказал Хью Лэмпри, председатель семинара. — У нас нет ни подлеска, ни кустарника, которые обычно ассоциируются со средой обитания слонов.
Он предупредил, что ситуация может оказаться столь серьезной, что, не успев завершить нормальную программу исследований, придется принимать срочные меры для исправления положения. (После совещания он конфиденциально сообщил мне, что слонов придется уничтожать, если их присутствие сочтут нежелательным.) Джон Оуэн высказал противоположное мнение. Он считал, что охрана среды обитания должна состоять в минимальном вмешательстве человека, особенно на столь ранней стадии; могло статься, что присутствие слонов в Серенгети вписывалось в некий долговременный цикл. Идея циклических колебаний в равновесии животных и растений — довольно распространенная концепция в умеренном климате, но ее применение к слонам было совершенно новым в данный момент. Если концепция цикла оказывалась верной, ставилась под вопрос сама неизменность равновесия фауны и флоры, а тем самым лишалась основы и цель парков — поддерживать примерно на одном уровне количество существующих животных и растений.
Основным фактором оценки могло бы послужить соотношение молодых и уничтоженных деревьев, но исследования пока не затронули этой стороны вопроса. Было решено пригласить специалиста-лесоведа для работы в институте.
На этом первом научном симпозиуме сотрудники Института Серенгети выступали как советники в выработке политики управления национальными парками. Джон Оуэн предложил разработать научные принципы управления парками и предоставить институту право менять их в зависимости от результатов исследований.
Ученые считали, что им не следует вмешиваться в политику управления; их задача состоит в том, чтобы указывать практические методы ее проведения в жизнь. Они предпочитали предвидеть тенденции и соблюдать принципы выбранной политики, каковыми бы они ни оказались. Типичное отношение людей науки, отказывающихся выйти за рамки привычной объективности, когда в расчет принимаются лишь факты. С научной точки зрения не существовало никаких объективных соображений за или против уничтожения слонов, виновников ущерба.
Решение могли принять лишь из соображений политического, экономического или эстетического порядка. С точки зрения экологии ущерб, нанесенный деревьям Серонеры, был незначительным. Да и само желание сохранить животных — субъективное чувство веры в их ценность. Большинство присутствующих ученых разделяли это чувство, и они наблюдали за миграцией гну с тем же почтительным восхищением, с каким созерцают «Джоконду». Но в их спорах места этому чувству не нашлось, ибо оно не подтверждалось фактами. В конце концов согласие было достигнуто лишь по одному вопросу: прежде чем что-то предпринимать, следует провести исследования.
Утром, перед отъездом в Маньяру, я прошелся по лесу Серенгети вместе с Вези. На симпозиуме он выступил в защиту животных, заявив, что проблема равновесия между слонами и разреженным лесом возникла по вине не слонов, а человека из-за его неосторожного обращения с огнем. Во время прогулки мы видели много колючих ростков, торчащих из земли. Внимательно осмотрев один из них и обнажив его корни, мы обнаружили, что корневая система развивалась нормально, но ствол весь почернел, словно его опалил один из тех пожаров, которые смерчем проносятся по Серенгети каждый год. Но было видно, что природа берет свое. Браконьеры и собиратели меда будут совершать поджоги всегда, но если можно избежать пожаров (поджигая саванну в начале сезона, чтобы молодая трава обгорала чуть-чуть и образовывала щит, или же организуя действенную защиту от огня), то молодые деревья со временем заменят взрослые, погубленные слонами.
Но даже если научиться укрощать пожары, сколько времени понадобится поросли, чтобы превратиться в деревья? Поиски в библиотеке Института Серенгети не дали никакой дополнительной информации. Деревья, относящиеся к кустарниковому типу коммифор и акаций, растут на тощих почвах и не имеют никакой строительной ценности. А посему никому и в голову не приходило заниматься их изучением до появления национальных парков и возникновения проблемы слонов.
Все соглашались, что Маньяра с ее неистощимыми ресурсами богатой растительности могла прокормить большое количество слонов. Озеро и обрыв, игравшие роль естественного противопожарного щита, способствовали процветанию растительных видов.
