Так продолжается долго. Странное, на наш взгляд, сватовство. Потом они привыкают друг к другу. Он уже ее не гонит. Чем позже самка прилетит к гнезду, тем охотнее принимает ее самец. Если явится она не сразу, а недели через две, то самец ее не бьет, а сразу пускает в гнездо. К этому времени, после долгого ожидания, инстинкт размножения полностью подавляет врожденное чувство гнать от гнезда всех, кто к нему приближается.
Так же и у аистов. Самец, прилетев заранее и выбрав гнездо, обычно старое, терпеливо сидя в нем, ждет самку [13]. Как увидит ее, приветствует, «аплодируя» клювом. Если самка ответит на приветствие, становится его женой.
«Люди, — говорит Зденек Веселовский, — заметив в гнезде аиста, думают, что это самка, поскольку у людей забота о детях — удел материнства. Но это обычно самец: самка насиживает только ночью». Главное в заключении браков у аистов, продолжает он, не верность, «а просто тот факт, что первую самку, которая ответит на приветствие, самец принимает как жену. Если бы он ждал прежнюю свою подругу, которая на длинном пути из Африки могла погибнуть, то и гнездования могло бы не быть. Случается, что к старому гнезду возвращается прошлогодняя самка, и если в гнезде уже есть новая, то начинается борьба между ними, на которую безучастно смотрит самец. Победившая остается насиживать птенцов».
Про аистов и ласточек много говорили, что их самцы и самки верны друг другу до гроба. Кольцевание показало, что это не так.
А кто верен? Мы знаем уже: утки, гуси, лебеди, соловьи и… вороны.
Но никогда бы не подумал человек, увидев токование ворон, что перед ним сцены мирного ухаживания. Самец и самка настроены очень враждебно. Глядя на них, трудно решить, кто здесь представляет слабый пол, а кто сильный. Обе птицы (внешне не отличимые) ходят одинаково, одинаковыми шагами и одинаково полураспустив крылья, одинаково угрожают друг другу: встают нос к носу с взъерошенными перьями на голове и клювы у каждой готовы к бою. Так враждуют они и день и два. Но потом одна из ворон (самка) потихоньку уступает, нападает не так лихо, наконец, и вовсе подставляет противнику самое слабое место — затылок: один удар по нему убил бы ее. Но самец не бьет, а нежно перебирает клювом перья на затылке своей строптивой подруги, укрощение которой свершилось. Союз заключен.
Мирные битвы
Факты, собранные зоологами уже в двадцатом веке, свидетельствуют о том, что многие животные борьбу за самок и территорию ведут с соблюдением определенных «правил», ограничивающих увечья и смертельные ранения. Это неожиданное открытие заставило естествоиспытателей взглянуть на борьбу зверей иными глазами.
В «рыцарственное» средневековье в Европе, говорят, был обычай: на поединке победитель имел право сорвать с поверженного на землю противника шлем и, приставив к незащищенному горлу меч, заколоть его. Не всегда, но довольно часто рыцари-победители пользовались этим правом.
Животные так не поступают. Если в драке обнаруживается, что один из противников слабее, он спешит обратиться в бегство (победитель его преследует лишь для проформы) или просит пощады, упав на землю и задрав, что называется, кверху лапки. Победитель всегда дарует ему жизнь.
Драки вообще может не быть, если слабейший, например молодой волк, с самого начала попросит у сильного пощады, смиренно поджав хвост и подставив горло. И силы волки пробуют часто не грызней, а бегают долго по кругу, прижавшись мордами: кто раньше устанет, тот и слабее.
Почти у каждого вида высших животных есть в «языке» особые знаки, с помощью которых слабый просит о пощаде. Обычно «белый флаг» в мире зверей символизирует какая-нибудь униженная поза («униженная» буквально: зверь, который сдается, прижимается теснее к земле у ног гордо возвышающегося над ним победителя) или какой-нибудь особый крик: например, визг у скунса. Вороны и чайки подставляют незащищенный затылок — по смыслу это равноценно человеческому «Руки вверх!». Когда затылки предложены с обеих враждующих сторон, значит, заключен пакт о ненападении.
У каждого вида свой «фасон» белого флага. Поэтому обычно даже животные, близкие по крови и происхождению, не всегда понимают друг друга.
Я вспоминаю трагикомический эпизод, который описал известный швейцарский биолог Адольф Портманн. Он видел, как подрались из-за лидерства на птичьем дворе индюк с павлином. Индюк оказался слабее и решил прекратить бой, бросив на ринг вместо полотенца свое грузное тело: распростерся на земле, прося пощады. Но павлин не понял: в его племени сдаются по-другому.
Покорная поза индюка была удобна для нападения, и павлин с еще большим остервенением ринулся на противника, подмял его и стал долбить по голове клювом. Индюк не сопротивлялся, хотя, наверное, и был здорово возмущен несоблюдением правил поединка. Он лишь все теснее прижимался к земле.
Самцы некоторых животных вообще не дерутся и никогда не ранят друг друга. Дуэль, которая должна решить спор из-за территории или самки, заменена у них своеобразными «ритуальными» движениями, которые напоминают порой фигуры какого-то замысловатого танца. Некоторые английские биологи называют такого рода борьбу соперников блефом. Блефующие самцы не дерутся, а лишь, так сказать, куражатся друг перед другом.
Так поступают селезни, об этом я уже рассказывал.
Большие синицы, например, прыгают одна перед другой, вытянув вверх шеи и слегка покачиваясь из стороны в сторону: выставляют напоказ красивые черно-белые пятна на щеках.
Зорянки, или лесные малиновки, похваляются красными грудками. Выпячивают их, задрав кверху головы и тоже покачиваясь.
Голуби только пыжатся друг перед другом, выпячивая груди и топорща перья. У кого вид получается более внушительный, тот и победитель.
Бой пуночек — очень забавное зрелище: чередующиеся наскоки и побеги. Подобно качающемуся маятнику, дерущиеся самцы бегут то в одну сторону, то в другую, то один преследует соперника, то другой. Пробежав немного, беглец вдруг оборачивается к преследователю и гонит его почти на такое же расстояние в обратную сторону. А потом опять показывает спину и удирает.
«Я никогда не видел у них драки, — говорит один исследователь о маньчжурских журавлях. — Всегда угрожающей позы достаточно, чтобы соперник удалился».
Поза эта довольно выразительная: голова с клювом вытянута вперед, шея выгнута аркой вверх или вниз. Шипение извергается из горла, и большая голенастая птица с вытянутой вперед «рапирой» бежит на врага, смешно подкидывая вверх длинные ноги. Нервы возмутителя ее покоя не выдерживают, и он удирает.
Хаплохромис и некоторые другие рыбки, его родичи, например цихлазома Мика, угрожают соперникам, «страшно» растопыривая свои жаберные крышки. Соперники почти упираются носами друг в друга и пыжатся, стараясь казаться страшнее и больше, как чванливая лягушка в известной басне. При этом обведенные золотыми ободками большие черные пятна на их жаберных крышках сверкают и переливаются. Дуэли этих рыбок очень красивое зрелище.
А самцы горчаков «бодаются». К весне на головах у них вырастают роговые бородавки, и каждый толкает ими соперника, стараясь отогнать подальше от облюбованной ракушки.
Многие рыбы на поединках ведут борьбу «тупым» оружием: «бьют» друг друга струями воды. Два самца кружатся один за другим и, сильно ударяя по воде хвостами, стараются обдать противника более сильной волной.
Носатые обезьяны, орангутанги и обезьяны-ревуны действуют друг другу на нервы бесподобно громким криком: у кого он страшнее и кто рев противника способен стерпеть дольше, тот победитель.
Полуобезьяны тупайи [14] незваного гостя своей породы встречают пронзительным писком и визгом. Если вокальная атака его не устрашит, вцепятся ему в хвост, и так крепко, что тот, удирая, долго волочит повисшего на хвосте соперника. Иногда дуэлянты-тупайи боксируют, подобно кенгуру: встают на задние лапы и колотят друг друга передними. Но и кричать не забывают. А если и в боксе, даже по очкам, хозяин никакого преимущества не получает, то он падает вдруг на спину и так пронзительно и противно верещит, что незваный гость, оглушенный, бежит без оглядки.
