Медведь очень редко нападает на ребенка и редко упускает случай задрать свинью. Чудище опустилось на все четыре лапы и бросилось на мать и ее малышей.
Яростный боевой клич матери мог вселить ужас в кого угодно, но медведь не испугался. У Колючей Холки были острые клыки, мощные челюсти, крепкие ноги, бока, защищенные кожей двойной толщины, колючая щетина и сердце любящей матери. Она, не дрогнув, в упор глядела на врага. Малыши, визжа от страха, прижимались к матери — кто сбоку, кто сзади, и лишь малыш Буйный стоял, бесстрашно задрав голову, и наблюдал за врагом.
Воинственный пыл Колючей Холки, полной решимости защитить своих детей, произвел впечатление и на медведя. Он зашел сзади, но снова увидел прямо перед собой клыки. Колючая Холка отступила в кусты и теперь могла ожидать лишь лобовой атаки. Медведь нерешительно топтался возле кустов, не отваживаясь наброситься на свиныо. Воспользовавшись его замешательством, мать сама ринулась в бой. Она разорвала ему клыками одну лапу, прокусила другую, но медведь насел на нее всей своей огромной тушей, а уж в свалке медведя не одолеть. Оглушив свинью мощным ударом, медведь разодрал ей бока, раздробил ногу. Потом стиснул Колючую Холку в могучем объятии так, что она стала задыхаться, и пропорол ей брюхо когтями задних лап.
Увидев трагический исход схватки, Лизетта наконец опомнилась и побежала домой.
— Отец, это был такой ужас! Прямо возле речки Когар. Я тебя за полчаса туда доведу!
Отец Лизеггы отправился за ней, прихватив ружье и собаку, и вскоре они вошли в земляничное царство близ речки Когар. Подойдя поближе, они увидели грифов, кружащихся над лесом. Лизетта отыскала место гибели Колючей Холки. Медведь задрал ее и успел полакомиться свининой. Под телом матери и возле нее лежали поросята, убитые одним ударом могучей жестокой лапы.
Прунти ругался при виде каждой новой жертвы, а Лизетта плакала. Вдруг собака залилась лаем, обнаружив что-то под кустом. Прямо перед псом храбро стоял маленький рыжеголовый поросенок, грозно клацая крошечными челюстями, пока на них не показалась пена. Он с визгом бросал вызов новому чудовищу.
— Ага, один все-таки спасся! — воскликнул Прунти. — Какой молодец!
И пока малыш Буйный героически выдерживал натиск собаки, отец Лизетты пробрался через куст сзади и, ухватив поросенка за заднюю ногу, поднял его. Малыш протестующе визжал и клацал челюстями, когда фермер засовывал его в охотничью сумку.
— Бедняжка, весь пятачок ободран, и голодный, наверно. Боюсь, такой малец не выживет, — сказал отец.
— Можно я возьму его себе? — взмолилась Лизетта. — Уж я-то его выхожу.
Она тут же получила разрешение. А Прунти отнес на место гибели Колючей Холки огромный медвежий капкани установил его возле жертвы. Но туда попал лишь незадачливый гриф. Медведь с реки Когар был слишком хитер, и его не удалось провести таким образом. Грифы, насекомые и растения совместными усилиями скрыли следы трагедии.
IV. Кабан, утенок и барашек
Бедный Буйный! Голодный, беспомощный, с саднящей раной на рыльце, оставленной медвежьими когтями, он не понимал, что Лизетта — его друг, и угрожающе клацал своими безобидными челюстями. Девочка поместила его в коробку, заменившую ему отныне целый мир. Она промыла ему рану на рыльце, принесла теплого молока на блюдечке. Но Буйный не умел пить таким способом. Шел час за часом, а он все лежал без движения, всем видом выражая отчаяние. Тогда Лизетта принесла бутылку с соской. Буйный с визгом опрокинул бутылку и снова заклацал челюстями, но сильные руки спеленали его и сунули соску в открытый рот. Молоко было теплое и сладкое, а поросенок так голоден! И он принялся сосать из бутылки, как любой другой младенец, а когда бутылка опустела, надолго погрузился в сладкий целительный сон.
Когда помогаешь кому-нибудь, невольно проникаешься любовью к этому существу, и конечно же Лизетта очень привязалась к маленькому поросенку. Но она оставалась для него лишь большим опасным зверем, и он ее ненавидел. Впрочем, это длилось недолго: Буйный был смышленым поросенком и, прежде чем хвостик у него стал закручиваться, сообразил, что «Лизетта» означает «пища», и сам поднимался навстречу девочке. Потом он обнаружил, что Лизетта-пища всегда является на его визг, и с тех пор ежедневной практикой развил у себя зычный голос.
Через неделю пугливость найденыша как рукой сняло, и ему отвели место в хлеву. Через месяц Буйный стал ручным, как котенок, и больше всего любил, когда ему чесали спинку. Рана у него на рыльце зажила, хоть уродливый шрам остался навсегда.
Вскоре у Буйного появились два приятеля — утенок и барашек, очень странные существа. Сначала поросенок, моргая белесыми ресницами, смотрел на них с подозрением и ревностью, но потом оказалось, что спать с ними вместе очень приятно: они согревали его. Потом он изобрел способ играть с новыми приятелями. Барашка удобно было дергать за хвост, а утенка можно было толкать пятачком.
Теперь место в хлеву казалось поросенку тесным, но во дворе он резвился вволю. Здесь, в зарослях сорной травы, маленький поросенок бегал, кормился, дразнил приятелей и прятался от приемной матери. Да, ей частенько приходилось звать его долго и напрасно. Не дождавшись ответа, она принималась озабоченно обшаривать все вокруг и натыкалась на маленького плута, укрывшегося под лопухом.
Увидев, что его обнаружили, Буйный выскакивал из укрытия, отчаянно хрюкая, и, увертываясь от Лизетты, носился кругами, как щенок. Устав от игры, он сдавался хозяйке на том условии, что она почешет ему спинку.
Сколько цирков демонстрировало удивленной публике ученую свинью — существо, наделенное феноменальным для животного мира разумом, но о глупом человеке мы говорим: «Глуп, как свинья». Это доказывает лишь то, что свиньи бывают разные. Много среди них и глупых, но в целом они обладают большими возможностями, и иные особи по своему интеллекту занимают одно из первых мест в животном мире. А среди свиней на самом последнем месте — жирные племенные свиньи — свиньи с образцовых ферм, а на самом первом — дикие кабаны, живущие своим умом.
Скоро стало ясно, что Буйный и среди своих диких сородичей мог бы занять одно из первых мест. Чрезвычайно сообразительный поросенок, он обладал своеобразным чувством юмора и был искренне привязан к Лизетте. Стоило ей резко свистнуть, как он сломя голову мчался к ней через весь двор. Порой на него находила блажь, тогда он прятался и ждал, чтоб его искали.
Однажды Лизетта чистила туфли каким-то диковинным французским гуталином. Высыхая, он придавал обуви особый глянец. В этот день Буйный особенно старался быть на виду. Он толкнул барашка на утенка, трижды обежал вокруг Лизетты и, поднявшись на задние ноги, водрузил передние на скамеечку возле Лизетты, коротко и жалобно хрюкнув, что на его языке означало:
