В Африке дела с носорогами обстоят несколько лучше. Во всяком случае, с черным носорогом, который здесь еще довольно обычный зверь (во всей Африке их 12-13 тысяч), и на него до недавнего времени разрешали даже охоту.
Белого носорога называют так не потому, что он белый. У него шкура грязно-серая, как и у черного носорога. Одни знатоки утверждают: имя «белый» носит он по той причине, что любит валяться в грязи и когда уходит после «ванны» и грязь на нем подсыхает, то выглядит издали светло-серым, почти белым. Черный же носорог будто бы живет в более лесных районах, и либо цвет грязи там другой, либо он меньше валяется… одним словом, черный носорог не так часто подкрашивается.
Другие говорят – грязь здесь ни при чем: слово «белый» появилось в зоологической литературе о носорогах из-за созвучия английских слов «уайт» (белый) и «вайд» (широкий). Буры, голландские поселенцы, называли белого носорога wijd, что значит широкий: у него верхняя губа очень широкая, оттого и ноздри расставлены значительно шире, чем у черного носорога. Голландское wijd превратилось в английское wide, а затем в white.
В 1900 году зоологи с большим смущением узнали, что белые носороги водятся не только (как думали) в Южной Африке, к югу от Замбези, а и в трех тысячах километров к северу – в болотах верхнего Нила, в Судане. Здесь открыл их капитан Гиббонс. Он привез череп белого носорога из окрестностей Ладо. Второй череп добыл майор Пауэлл-Коттон, в честь которого зоолог Лидеккер и назвал суданский подвид белого носорога.
Белый носорог – второй по величине (после слона) сухопутный зверь: его рост – метр восемьдесят (но бывают и больше!). Один лишь рог у него длиной с невысокого человека!
Но зверь этот очень редкий. Еще в 1920 году на земле жило всего лишь три тысячи белых носорогов: двадцать шесть в Южной Африке, остальные в Судане. Через шесть лет в южном стаде уцелело будто бы только 12-16 животных (так пишет Инго Крумбигель, известный знаток зверей). Сколько их сейчас?
Red Data Book утверждает, что почти 4 тысячи: в Южной Африке – 925, в Конго – 900, в Уганде – 100 и в Судане – 2 тысячи. Если это так, то второй тяжеловес сухопутного мира, пожалуй, спасен. Но надолго ли?
Ванна из золота или шуба?
Нелегкий этот вопрос задавали себе немногие, но зато очень богатые женщины. И шуба из шиншиллы, и ванна из чистого золота стоят одинаково дорого. Многие миллионерши купаются в золоте, но шиншилловые шубки услаждают тщеславие лишь трех из них. Так, во всяком случае, пишут в газетах (например, в «Комсомольской правде» от 16 марта 1965 года).
Шиншилла – маленький серенький грызун – на весь мир прославился мехом, которым природа наделила его. Мех у шиншиллы дороже и ценнее, чем у бобра, норки, выдры, дороже, чем даже у соболя! Этот изумительный мех очень прочный, ноский, мягкий. (Каждый волосок расщеплен на пятьдесят пушинок,- утверждает Филипп Стрит,- и легкий: чуть тяжелее толстого шелка). Цветом – серебристо-серый: светлое маренго. Очень элегантные получаются из шиншиллы шубки, и на каждую требуется приблизительно триста шкурок.
До того как люди распознали превосходные качества их меха, шиншиллы процветали. Их было много в Андах Южной Америки (на высоте от полутора до пяти тысяч метров). Это высокогорные зверьки. Скудная растительность вполне удовлетворяла скромные аппетиты драгоценных грызунов.
Правда, чтобы наполнить желудки сухими грубыми травами, шиншиллы должны постоянно заботиться о том, чтобы их зубы всегда были хорошо отточены {38}. И они их постоянно точат, подгрызая камни из вулканической пемзы, которых много в горах.
Говорят, будто мех у шиншиллы настолько густой и плотный, что в нем не могут жить никакие паразиты. Тем не менее зверьки каждый день купаются в вулканическом пепле, чтобы содержать в чистоте свои шубки.
Горные индейцы племени чинчас тысячу лет назад первыми испытали редкие качества меха шиншилл. А когда несколько сот лет спустя их покорили инки, имя порабощенного народа унаследовали открытые им зверьки. С течением веков, кочуя из одного языка в другой, «чинчас» превратилось в «шиншилла».
Инкам тоже полюбился мех шиншилл, он согревал их в зимнюю стужу и украшал мантии высших жрецов и царедворцев.
А потом пришли другие завоеватели – испанцы, разгромив с нечеловеческой жестокостью государство инков, стали грабить его без всякого стеснения. Отправляли в Европу караваны судов, груженных золотом, драгоценными камнями и… шиншилловыми шкурками. И в Европе шиншилл быстро оценили: спрос на серебристый мех был велик. Королям пришлось издать указы, запрещавшие людям простого звания носить шиншиллу. Шкурки грызунов, в которые индейцы чинчас одевались с ног до головы, стали отныне прерогативой монархов.
В Андах на шиншилл охотились без всякой пощады, но их было так много, что лишь в начале нашего века маленькие серебристые зверьки стали там редкостью. Еще в 1894 году лишь из Чили вывезли 400 тысяч шкурок шиншилл и столько же примерно из Боливии и Перу. Когда в этих странах поняли, что еще немного, и шиншиллы безвозвратно погибнут, то сейчас же запретили на них всякую охоту и экспорт их шкурок был объявлен незаконным.
Американец Мэтьюз Чэпмэн, когда работал в Андах, видел диких шиншилл. Он коротал время, изучая их повадки. И ему пришла идея: а нельзя ли зверюшек разводить на фермах, как норок и лисиц?
Чэпмэн уговорил правительство Чили, и ему разрешили в 1923 году увезти в США несколько пар живых шиншилл. Они хорошо перенесли дорогу и вообще оказались очень непритязательными и выносливыми зверьками (Чэпмэн это понял, наблюдая за ними в Андах). На фермах шиншиллы отлично прижились и быстро стали плодиться. Чуть позже канадцы, а потом и англичане стали разводить у себя шиншилл.
Другие страны тоже заинтересовались этим прибыльным делом. После второй мировой войны на фермах Америки и Европы, говорит Филипп Стрит, жили уже миллионы (?) шиншилл {39} – потомки нескольких зверьков, пойманных в Чили Чэпмэном.
Шиншиллы – никто этого не ожидал – экономически и практически оказались более пригодными для клеточного разведения, чем многие другие ценные пушные звери. Они очень нетребовательны к пище (только слишком свежая зелень может погубить их) и совсем не прожорливы: в год содержание одной шиншиллы обходится всего лишь в один фунт стерлингов (около двух с половиной рублей!). Выносливы. «До сих пор,- пишет Стрит,- никто, по существу, не обнаружил ни одной болезни, к которой бы они были восприимчивы». И плодовиты: самки приносят детенышей два-три раза в год, в каждом помете в среднем по два детеныша.
