Чарльз сказал, что дома никто нам не поверит — один день, насыщенный столькими впечатлениями.
Мы вернулись домой через неделю, и они нам еще как поверили. Старик Адаме вынес приговор: съели бы нас, так и поделом. Фред Ферри сказал, что камешками я зря громыхала, а? Мы не совсем поняли, что именно он подразумевал. Мисс Уэл-лингтон пожаловалась на головокружение при одной только мысли о том, как я шла по уступу над обрывом... И они принялись рассказывать о происшествиях в деревне за время, пока нас не было, и мы подумали, что в Канаде, пожалуй, нам было безопаснее.
Во-первых, Тим Бэннет завел пчел и намерен купить козу. И то и другое с полного одобрения мисс Уэллингтон, которая, конечно, уже видела мед к чаю, а также козье молоко, козий сыр и себя в рабочем халате с цветочным узором, когда она будет помогать продавать их. К козам они еще приглядываются, но пчелы уже водворены на место и жалят ТиМа почти каждый день.
— Но разве у него нет сетки для лица? — осведомился Чарльз. Он был одно время увлеченным пчеловодом, но потом число укусов перешло невидимый предел, и оказалось, что у него аллергия к пчелиному яду.
Разумеется, есть, ответила мисс Уэллингтон. Но жалят они его не тогда, когда он приводит улей в порядок. Тим вычитал где-то способ духовного общения с пчелами и принялся воплощать его на практике: располагался в шезлонге возле улья, чтобы изучать их и силой мысли внушать им доверие и дружбу, пока они проносятся у него над головой, улетая и прилетая.
Но не в сетке же общаться с ними, правда? Я ответила, что, видимо, он и без сетки в общение с ними не вступил. Пока еще рано, возразила мисс Уэллингтон. Милым крошкам надо дать время освоиться.
Второй интересной новостью поделился старик Адаме. Мы про мистера Даголда слышали? Ходит весь в бинтах, что твоя мумия. Потому как его покусал пес Билла, двоюродного брата Фреда Ферри.
Ну, не то чтобы покусал, но за руку тяпнул. И в бинтах была только она. Дочка Билла Ферри собралась замуж, ну и в «Розе и Короне» Билл жаловался, что вот-вот свихнется: жена совсем замучила — все пристает с вопросами, кто за что должен платить да как в церкви кому положено где сидеть, а еще цветы и всякая такая чушь. Мистер Даголд возьми и расскажи про это своей супружнице, а у нее нашлась книга по этикету, и она послала мужа с этой книгой к Биллу Ферри. Он-то сказал, что лучше подождать, пока «Роза и Корона» не откроется, только миссис Даголд решила, что по-соседски следует ее сразу отнести.
А дома никого не было. Ну, он и вошел, чтобы оставить книгу на кухне. А в кухне сидел пес Билла. Мистер Даголд нагнулся его погладить, а пес так и впился ему в руку.
— Пес-то книги по этикету не читал,— закончил старик Адаме, которому происшествие это казалось на редкость потешным. Но мистер Даголд, которому на руку наложили швы и сделали прививку от столбняка, ничего смешного в случившемся не находил, как и миссис Даголд, горько раскаиваясь, что отправила его туда, как и Билл Ферри, который теперь всячески избегал мистера Даголда, а если они случайно встречались, ни в какие разговоры с ним не вступал.
— На случай, если тот в суд на него подаст,— пояснил старик Адаме, явно очень на это надеявшийся.
И поскольку ситуация была щекотливой для всей семьи Ферри, Фред сделал вид, будто ничего не слышал. А мы, спросил он, меняя тему, видели, как Эрн Бигс хромает? А когда мы ответили, что нет, и спросили, кто же его покусал, Фред объяснил, что у него в колене вода. Споткнулся о камень у стены трактира _ Ну тот, который там поставлен, чтоб молочный фургон ее не прошиб.
— Уж сколько лет он там,— возмущенно сказал Фред,— но вы же знаете, какие старина Эрн кренделя выписывает, если лишнего за воротник заложит. Вышел, ноги в косичку заплетаются, и — бац! — ничком через камень. Ковыляет теперь с палкой и грозится...— Фред поперхнулся, сообразив, какие слова чуть не брякнул.
— В суд на них подать,— докончил старик Адаме. Так что мы были в полном курсе, когда увидели
Тима Бэннета с багровым волдырем на носу, мистера Даголда с рукой на перевязи и Эрна Бигса, припадающего на одну ногу, причем особенно сильно, когда он проходил мимо «Розы и Короны». Что до нас, то мы привезли кошек из Холстока, привели Аннабель с фермы и приготовились встретить осень, мечтательно вспоминая все, что нам довелось увидеть, а Чарльз вдобавок волновался из-за наших ласточек, которые улетели до нашего возвращения. Он полагал, что они останутся до октября, сказал он. Ведь птенцы, когда мы уезжали, были еще совсем юными. Возможно, заметила я, именно поэтому они улетели пораньше, чтобы птенцы добрались до Африки еще до холодов. А живы они или с ними что-то случилось, мы сможем узнать только весной, когда — если нам улыбнется удача — они вернутся.
А потому мы решили не вставлять стекло назад в гаражное окно, что крайне беспокоило Эрна Бигса, когда он, мужественно хромая, проходил мимо.
— Хочешь, я стекло вставлю? — осведомлялся он.— Я мигом, если ты лестницу подержишь.
— А потом свалишься и будешь говорить, что вот так колено повредил,— замечал старик Адаме, как всегда оказываясь рядом в нужный момент.
Мы объясняли, что не вставляем стекла ради ласточек, но никто нам не верил. Фред Ферри, как со временем дошло до нас, объяснял это моим поведением на горном уступе. Я высоты боюсь, вот мы стекло и не вставляем, объяснял он направо и налево. Но высоты в какие-то пятнадцать футов я не испугалась бы и могла бы вставить стекло не задумываясь. У Чарльза нервы железные, он способен спокойно наклоняться над обрывами в сто пятьдесят футов и мог бы вставить злосчастное стекло, стоя на голове. Но втолковывать это соседям смысла не имело: они-то знали, как все обстоит на самом деле.
Столь же бесполезно было втолковывать тетушке Этель, что в Канаду мы ездили не для охоты на крупную дичь. В дни ее молодости люди отправлялись туда только ради этого. Медвежьи шкуры, шкуры антилоп, головы лосей, чтобы вешать на стены. И в первое же воскресенье после нашего приезда, когда Чарльз привез ее пообедать у нас, она захотела узнать, где наши охотничьи трофеи. (Наше отсутствие она перенесла вполне успешно, в чем можно было не сомневаться, и теперь предвкушала, как будет хвастать нашими подвигами.) Мы ездили не охотиться, заверили мы ее. Мыслящие люди теперь диких животных не убивают. Мы ездили, чтобы любоваться живыми зверями. И привезли с собой только вот их...
Мы кивнули на пару бычьих рогов над входом в гостиную под темной дубовой балкой. Рога техасского лонгхорна, быка мясной породы, и мы купили их уже вделанными в доску — размахом почти в ярд и очень внушительные. Чарльз сам их выбрал и забрал с собой в самолет, обмотав носками концы для сохранности. Остальное пришлось оставить без защиты, слишком уж велики они были и, конечно, привлекли всеобщее внимание. Зуб по пути туда, пара рогов на обратном пути — Чарльз всегда вносил в наши путешествия нечто неповторимо свое.
