Ему было бы не до смеха, знай он, что на крючок Дафни попался самый большой горбыль-холо на свете.
Неприятное приключение в устье Брид-ривер заставило Меченого отправиться на восток раньше намеченного срока.
Крючок, застрявший в его плотной мясистой губе, был совсем крохотным и не причинял особых неудобств, а однажды, когда он случайно зацепился за камень, охотясь на красного краба среди рифов близ Мосселбая, и крючок выпал. Меченый приплыл в залив Книсны через неделю после того, как туда прибыли Джеймс и Адель, и двинулся дальше по старому маршруту.
Меченый знал залив как свои пять пальцев; он прожил здесь всю жизнь, и знакомство со многими его обитателями существенно облегчало ему жизнь; здесь легко было охотиться и хватало пищи, чтобы прокормить свое столь массивное тело.
Теперь он стал гораздо медлительнее и часто отдыхал. Скоростной бросок метров на десять уже утомлял его, так что он старался использовать главным образом всякие уловки, отточив свое мастерство охотника до совершенства, и неторопливо плавал, высматривая добычу. Он избегал прибрежных впадин, где волны вокруг скал создавали неприятные водовороты и поднимали со дна песок, раздражавший ему жабры, и предпочитал днем держаться песчаных отмелей, возвращаясь в залив по ночам.
И еще одну полезную привычку приобрел он: никогда не брать в рот ничего мертвого — ни рыбы, ни моллюска, ни креветок.
Лишь одно существо внушало ему ужас и грозило опасностью в этих изобилующих пищей местах — крупная тигровая акула, которая целую неделю охотилась здесь по ночам. Эта акула была более трех метров в длину, желтовато-песочного цвета с серовато-кремовым брюхом и темными пятнами различной формы и размера на спине и боках. Это чудовище имело отвратительную манеру красться над самым дном к берегу и залегать, будучи совершенно незаметной на фоне песка, примерно на метровой глубине возле людного пляжа или в эстуарии. Она была чрезвычайно хитра и осторожна, эта подводная мусорщица, и легко могла разорвать человека пополам своими страшными зубами, в последний момент ловко увернувшись от любого охотника. Зубы у нее были зазубренные, длинные, довольно тонкие, но необычайно острые; в отличие от мако, она не способна была мгновенно отрезать огромный кусок плоти от своей жертвы, как это произошло, когда Джеймс чуть не потерял всю руку, зато она могла, крепко сжимая добычу, рвать ее на куски (при этом анальные плавники служили ей своеобразным якорем, широкий хвост — тормозом), и все, что оказывалось для тигровой акулы слишком большим и не пролезало в глотку, в одну минуту бывало растерзано в клочья. Как и большинство крупных акул, которых называют еще «акулы-людоеды», тигровая акула за все восемнадцать лет своей жизни ни разу не видела живого человека и представления не имела о двуногих млекопитающих из верхнего мира, разве что различала их запах, который ассоциировался у нее с мелководьем, где она часто охотилась, особенно после сильных ливней и во время паводков, когда в илистой взбаламученной воде ей часто попадались мертвые сухопутные животные всех видов, включая людей, хотя она даже не представляла себе, кого, собственно, поедает. Прибрежные обитатели, песчаные тигровые акулы не зависят от крупных колоний млекопитающих вроде тюленей — основной пищи глубоководных акул; они способны собирать и втягивать в себя воздух с поверхности и сохранять в воде весьма удобную невесомость. Подобно всем акулам, они, теряя или ломая зубы, способны заменять их новыми много раз за свою достаточно продолжительную жизнь. Эта тигровая акула приплыла в залив следом за крупной стаей горбылей-холо, которых, в свою очередь, привлекли сюда стаи эстуарной сельди-круглобрюшки, кормившейся планктоном. Как только крупные, от пяти до десяти килограммов, горбыли оказались в заливе и рыболовы поймали первого из них, каждую ночь рыбная ловля все более оживлялась, и акула рвала одну лесу за другой, ломая катушки спиннингов и слыша вслед проклятия. Однако же и невинная ярко-зеленая водная гладь под освещенными по вечерам окнами яхт-клуба, и мощные волны прилива, накатывавшиеся на берег меж двумя мысами-близнецами, продолжали хранить свои тайны, так что истории о невероятном горбыле-холо, которого никто из рыболовов не мог удержать, все множились.
Джеймс тут у себя в магазинчике выслушивал подобные истории со своей обычной добродушной усмешкой; у него все чаще возникала острая боль в груди, но он все же собирался непременно как-нибудь ночью выйти на рыбалку, взяв с собой Адель. Как раз в это время тигровая акула нечаянно обнаружила себя, одновременно чуть не прикончив Меченого.
Заезжие любители пирушек на воде, устроившись в небольшой каюте своего катера, зажгли на борту сразу два керосиновых фонаря, разлили виски с содовой и праздновали отличный улов; четырех крупных ворчунов они опустили в сетке за борт на длинной нейлоновой веревке. Вокруг расцветал упоительный вечер. Солнце уже утонуло в светящихся красным и золотым водах океана, стаи кроншнепов, белых цапель и корморанов неторопливо, с музыкальным курлыканьем тянулись над головами рыболовов к своим гнездам. Сперва один за другим, а потом заревом вспыхнули на берегу огоньки, и цепочка их протянулась до железнодорожного моста в устье реки; дальше огней не было видно совсем. Зато в небесах ярко сияли звезды.
Вокруг катера замкнулся крошечный, очерченный сиюминутным светом фонарей мирок, да иногда по серо-зеленой воде пробегала рябь — всплескивали сарган или кефаль, привлеченные огнями.
Меченый поплыл на запах ворчунов, висевших в сетке за бортом. Он прекрасно знал о присутствии акулы, которая уже вспугнула его, — он понял, что она близко, по исключительно сильным колебаниям воды, и спрятался в относительно безопасном месте между опорами верфи, пока страшная хищница не проплыла мимо. Акула тоже крутилась неподалеку от катера, чуя сигналы тревоги, испускаемые пойманными ворчунами, и в итоге оба хищника встретились прямо под каютой, где веселились рыболовы. Меченый резко вильнул в сторону и сразу ушел на глубину, акула же, метнувшись за ним, задела киль судна, причем с такой силой, что сигнальные фонари с грохотом упали, а один из членов компании пролил выпивку. Акула не слишком старалась поймать Меченого и, когда тот удрал достаточно далеко, погоню прекратила. Меченый отдохнул и продолжил ночную охоту, выбрав теперь другой рукав реки — на самой дальней границе эстуария.
А вот акула вернулась к катеру и снова толкнула носом сетку с насмерть перепуганной — и недаром! — рыбой. Пленники были приговорены. Акула разинула пасть и одним движением оборвала сетку вместе с веревкой; еще раз как следует тряхнув добычу и подняв хвостом целый фонтан воды, она поплыла прочь. Судно закачалось так, что один из рыболовов не устоял на ногах, а второго обдало волной с головы до ног, и долго еще после того, как тигровой акулы и след простыл, а загадочная поверхность моря стала по-прежнему спокойной и безмятежной и по ней снова засновали в пятне света креветки, рыболовы обсуждали случившееся, всерьез решая, не лучше ли отправиться восвояси, оправдывая свои опасения тем, что палуба ни с того ни с сего была залита водой, а один человек даже упал и вывихнул руку в кисти, и в любой момент вполне дружелюбная с виду гладь морская могла снова стать грозной и опасной. Пятно света возле катера казалось им теперь ловушкой, вокруг которой сомкнулась страшная, темная, неведомая океанская бездна, и на несколько мгновений люди почувствовали непосредственную связь со своими далекими предками, ибо в жизнь их неожиданно вторглось существо, достигшее совершенства миллионы лет назад, задолго до того, как прародители человеческого рода успели выбраться из моря на сушу.
