Больше почти ничего разглядеть не удавалось — лишь смутно виднелось какое-то крупное черно-белое существо, свирепо бросавшееся то на решетку, то на стены переноски. Грохот стоял такой, что я невольно поморщился. Ясно было, что Девону не терпится выйти на свободу.
— Эй, Девон! — позвал я.
Никакого ответа.
Я показал удостоверение личности, подписал багажную квитанцию и, подхватив переноску, поволок ее к стене, где народу было чуть поменьше.
В Ньюаркском аэропорту всегда людно, но в этот вечер там творился настоящий бедлам: из-за нелетной погоды по всему Восточному побережью откладывались и отменялись вылеты. Повсюду громоздились горы багажа, носильщики громко рекламировали свои услуги, в дверях полицейские орали на невнимательных водителей, хрипел громкоговоритель, над головой со страшным гулом взлетали и садились самолеты, вокруг сновало множество людей — словом, обстановка была не из самых приятных.
Я припарковал свой фургон в нескольких сотнях метров от входа. План у меня был такой: открыть переноску, надеть на Девона поводок, вывести его на улицу, держа переноску в другой руке, а дальнейшее знакомство отложить до автостоянки, где и потише, и поспокойнее. Девон бушевал по-прежнему: разглядеть его морду мне пока так и не удалось.
— Девон! — позвал я. — Девон, мальчик, я сейчас открою дверь. Не бойся. Все будет хорошо.
Дикие прыжки и метания вдруг прекратились: прямо передо мной оказалась пара испуганных чернильно-черных глаз. В их взгляде читались сила, отвага и безумный страх. Я опустился на колени, отодвинул задвижку — и дверца распахнулась мне навстречу. Клубок черно-белой шерсти сбил меня с ног, опрокинув на спину, и бросился прочь, в толпу. Когда я поднялся, Девон уже исчез из виду — о том, куда он направляется, можно было судить лишь по крикам и визгу до полусмерти перепуганных пассажиров.
Вшестером — я, двое грузчиков и трое очень недовольных полисменов — мы полчаса ловили Девона, в панике метавшегося по переполненному терминалу.
Полицейские в аэропорту, как выяснилось, не слишком-то любят собак. Они предупредили, что, если Девон собьет с ног какую-нибудь старушку или покусает ребенка, мне придется за это ответить.
— Мне приходилось видеть, как и гораздо более спокойные собаки кидались на людей, — пробормотал один из них.
Девон в испуге прыгал с одной багажной «карусели» на другую. Видимо, он искал путь к спасению — или хотя бы что-то знакомое, — но не находил ни того ни другого.
Стоило нам приблизиться к нему, как он разворачивался и кидался прочь, в толпу. Я опасался, что он обнаружит дверь и выбежит на просторную темную автостоянку, где поймать его будет куда сложнее. Выезды с автостоянки ведут на дорогу, где его легко может сбить машина, а если ему повезет и он без приключений перейдет дорогу, то растворится среди заводов, складов и ангаров, окружающих аэродром. Я громко звал его по имени. Но он словно не слышал.
Наконец нам удалось загнать его в угол возле киоска аренды автомобилей. Я медленно приближался к нему, справа и слева за мной следовали полицейские.
Подойдя к Девону на расстояние нескольких метров, я опустился на колени. Теперь я мог разглядеть его как следует. Девон оказался довольно красив — стройный, черный, с узким носом, белой грудью и белой полосой-молнией на лбу. Его бездонные черные глаза были невыразимо печальны. Бока тяжело вздымались — от страха, от усталости, может быть, и от жажды. Чтобы ему помочь, я должен был как-то завоевать его доверие.
Для бордер-колли очень важен зрительный контакт. Об этом пишут во всех книгах: именно глядя глаза в глаза, овчарка подчиняет себе овец. Может быть, это поможет? А если и не поможет — пауза в несколько секунд даст мне возможность подобраться ближе и схватить его. Я видел, как он измеряет взглядом расстояние до меня, до полицейских, до держащихся позади любопытных зрителей.
Он же дрессированный пес, подумал я. Он должен знать команды.
— Девон, сидеть! Девон, сидеть! — приказал я негромко и спокойно. — Я — твой новый друг. Со мной ты будешь жить. Все хорошо. Все хорошо. Сидеть, Девон. Сейчас поедем домой, — повторял я все так же, твердым и успокаивающим тоном, надеясь, что это его успокоит. Я и сам тяжело дышал и обливался потом.
Осторожным плавным движением, чтобы не напугать собаку, я вытащил из кармана брюк собачье печенье. Взгляд Девона метнулся ко мне, затем к печенью. Я положил лакомство на пол и подтолкнул к нему. Девон не двигался, глядя на меня почти с презрением. Неужели я вообразил, что его можно так дешево купить?
Я почти видел, как напряженно работает его мозг. Бежать? Оставаться на месте? Сможет ли он проскочить мимо всех этих людей? На мгновение взгляд его остановился на багажной «карусели». Может быть, это путь к свободе? А в следующий миг он немного расслабился, как будто понял, что ему не сбежать, и покорился неизбежному. Я подползал все ближе, продолжая тихо разговаривать с псом: чувствовал я себя как человек, которому поручили вести переговоры с террористами.
— Сидеть, — повторил я тверже, подняв руку. — Сидеть, Девон. Все хорошо.
Теперь он смотрел прямо на меня, и в глазах его страх сменился любопытством. Задумчиво склонив голову набок, пес оценивал меня и мою технику. Теперь он, несомненно, слушал меня и понимал.
Я подобрался к нему вплотную и, протянув руку, осторожно почесал его за ушами. Он позволил мне это сделать. Копы попятились назад. Вдруг где-то в толпе вскрикнул ребенок. Девон насторожился, в глазах вновь вспыхнул страх, но я снова почесал его за ушами и похлопал по спине. Затем нащупал на нем ошейник и пристегнул поводок к стальному кольцу. Девон не вырывался, не пытался убежать — только неотрывно смотрел на меня.
Поводок, как видно, его успокоил — казалось, он наконец понял, что происходит и что от него требуется. Он должен идти со мной. Что ж, хорошо. Полицейские, с облегчением вздохнув, вернулись к своим делам. Я тоже перевел дух: по крайней мере никто не пострадал.
В толпе зрителей страх постепенно сменялся восхищением и симпатией: до меня долетали похвалы красоте Девона. Я громко объяснил, что пес приехал из Техаса, что он первый раз в жизни летел на самолете и меня тоже видит впервые. Несмотря на худобу — весил он, должно быть, килограммов восемнадцать-двадцать, — Девон и в самом деле был изумительно красив.
Я взял поводок в левую руку, а правой потянулся за переноской. Девон беспокойно «затанцевал» на месте: как видно, с переноской он больше не хотел иметь ничего общего.
— Рядом! — скомандовал я.
Особого действия это не оказало. Однако Девон больше не пытался сбежать. Неудивительно, ведь, кроме меня, у него здесь никого и ничего не было.
