В общественной жизни сурков велика роль издаваемых ими звуков, но они изучены еще недостаточно. С помощью особой аппаратуры углубленно изучен пока лишь крик тревоги. Записывая его на магнитофонную пленку, известные московские натуралисты Николай Николаевич Воронцов и Александр Александрович Никольский выявили в звуках четкие видовые отличия, в том числе обусловленные рельефом местности.
Наши многолетние наблюдения в природе и неволе за сурками Мензбира (на хребтах Каржантау и Чаткальском); за черношапочным — на севере Якутии (в Верхоянье); за длиннохвостыми — на хребтах Таласском, Киргизском, Дарвазском, Гиссарском; за серым — в Казахском нагорье, на Алтае, в Тарбагатае, Северном Тянь-Шане; за байбаком — в Кокчетавской, Целиноградской, Карагандинской областях показывают, что голоса различных видов сурков очень многообразны. Вот некоторые вариации.
Заблаговременно заметив человека, сурок Мензбира издает протяжное, минорное «квыыый», байбак — высокий крик «кха-чи», серый — всегда более низкое, громкое «ку-пи», черношапочный — резкое, короткое, звучное «ыыть», а длиннохвостый — звучное, переливчато-свистовое «рриил» или менее звучное и переливчатое «кряуу».
При близкой внезапной наземной опасности — приближении собаки, лисицы сурки издают описанные выше звуки, но коротко, по четыре-шесть раз и быстро, один за другим. У скрывшегося в убежище сурка этот крик, убыстряясь, порой переходит в хрипловатый, глухой, часто повторяемый кашель — «какх-какх-кха-кха-кха». При виде орла крик опасности издается один раз — коротко, резко, звучно.
В драке между собой, а иногда обороняясь от человека или собаки, все виды сурков глуховато рычат. Причем особый вариант рычания они издают в играх. Выражая неудовольствие при попытке отнять корм, нежелание играть или идти на руки к знакомому человеку, байбак, серый и длиннохвостый сурки издают высокий, несколько гнусавый и пискливый звук «эээи», напоминающий крик галки, но более протяжный.
Страх (невозможность спрятаться от быстро надвигающейся опасности) вызывает у байбака или серого сурка, чаще молодых, негромкое короткое шипенье, как бы выходящее из глубины груди. При болевом ощущении — ударе, попадании в капкан или даже в предчувствии удара все виды сурков кричат истошно, пронзительно и протяжно, подобно тому, как визжит поросенок.
При дружелюбной встрече с другим сурком или с хорошо знакомым человеком все виды сурков издают негромкое гоготание «ко-ко-ко-ко-ко». В период гона самцы байбака, например, часто издают гнусавый стонущий звук. Иногда они, как и самцы серого сурка в Казахском нагорье, приглушенно воркуют, напоминая обыкновенную горлицу.
Эти голоса далеко не исчерпывают всех сурочьих звуков. Дальнейшее внимательное наблюдение за зверьками в неволе, при групповом содержании в условиях, близких к природным, а также расшифровка и сопоставление магнитофонных записей голосов позволят различать еще больше их вариаций, отражающих многообразные стороны интимной жизни грызунов.
Крикливее сурки весной и в начале лета. Но молчаливы в конце его, перед спячкой — тогда даже при виде явной опасности зверек часто уходит в нору молча. Понижена его звуковая активность в закрытой местности с ограниченным обзором. Редко кричат сурки в местах с интенсивным выпасом скота, обилием собак и людей, если они двигаются мимо, хотя и неподалеку. Стоит, однако, остановиться или свернуть им к зверьку, как тотчас раздается крик тревоги.
Заметив близко человека или хищника, он тяжелыми прыжками, взмахивая в такт хвостом, спешит со скоростью девяти-десяти километров в час к своей норе. Добежав, встает на задние лапы и, вытянувшись столбиком, кричит, как бы предупреждая об опасности других пасущихся зверьков. Они зорко оглядываются, а некоторые, самые ближние, вторя этому крику, уже застыли выжидательно у своих убежищ.
Важны в жизни сурков наблюдательные пункты, с которых широко просматривается местность. Ими служат чаще всего крупная глыба камня, уступ скалы или же площадка у норы, если она расположена на вершине бугра. Камни — наблюдательные пункты — хорошо заметны по отсутствию на них лишайников (стерты лапами), по некоторой сглаженности и даже глянцевитости поверхности. Поблизости, как правило, находятся и убежища. Надежные наблюдательные пункты зачастую определяют и размеры семейной территории. Хорошо видимый с разных точек участка, сидящий в спокойной позе сурок-«сторож» создает благоприятную обстановку в семье или колонии, позволяет зверькам, не опасаясь хищников, удаляться от убежища и лучше кормиться.
Это породило мнение, неоднократно высказываемое авторами популярных книг, о существовании у сурков специальных «сторожей». В действительности таковых нет. Просто у зверьков, даже если их живет в норе двое, существует обычно (но не всегда) чередование в кормежках. Если в семье много зверьков, то нередко за местностью одновременно присматривают два, а то и три из них. И здесь, конечно же, у большой семьи больше преимуществ перед одиночными сурками, которые чаще гибнут от врагов.
Хотя сурок Мензбира и выбирает для обзора наиболее высокие места, все же нередко из-за сильной расчлененности склонов или высоких густых трав местность полностью не просматривается. Спасает зверька в этих условиях необычно большое — сто-сто пятьдесят — число защитных нор и других убежищ, располагающихся на семейном участке через пять-десять метров друг от друга. А в высокотравье выручают и сурчиные тропинки. Они помогают испуганному зверьку сориентироваться и быстрее достичь спасительного убежища.
Даже плохой обзор местности на каком-либо семейном участке в значительной мере восполняется тем, что данный участок граничит с территориями других семей. Как пишет Борис Михайлович Петров, один из пионеров изучения сурка Мензбира, «плечо» соседа заменяет собственный обзор местности: сосед принимает на себя наблюдение за определенным участком.
Потребность сурков в наблюдательных пунктах так велика, что, например, длиннохвостые сурки, которых мы изучали в высокотравном субальпийском поясе гор Гиссара-Дарваза (Таджикистан), сооружают на своих сурчинах земляные «тумбы» высотой пятьдесят-семьдесят сантиметров. Вершина такой «тумбы» утоптана от постоянного пребывания на ней зверька. Сурчина обычно густо зарастает крупнотравьем метровой и более высоты, особенно щавелем и его крепкими стеблями. Голова зверька, стоящего на тумбе, находится почти на уровне соцветий щавеля, красновато-ржавая окраска которого гармонирует с окраской сурка. В альпийском же низкотравном поясе гор в условиях лучшего обзора местности «тумбы» не встречаются.
