Хотя мои знания об африканских слонах были поверхностными, до меня доходили слухи о том, что этот вид находится под серьезной угрозой. Когда в 1981 году я побывал в Южной Африке, ученый консультант правительства Энтони Холл-Мартин рассказал мне о своих опасениях, что поголовье африканских слонов, насчитывавшее в то время 1 миллион 300 тысяч, в перспективе может сократиться до каких-нибудь ста тысяч.
— Это неизбежно, — сказал он, пожав плечами, — народонаселение Африки растет, и естественная среда обитания слонов сужается.
Хотя меня уже тогда беспокоило бедственное положение слонов, я в значительной мере разделял высказанное мнение. Это неизбежно, думал я. Ареал сужается, и ничего с этим не поделаешь. Я, конечно, знал о торговле слоновой костью, но, согласно информации других групп, она находилась под строгим контролем. Существовала система квот ежегодного легального вывоза бивней на рынок. Для вывоза каждого бивня из Африки требовалось разрешение правительства. Надзор за выдачей разрешений осуществлялся Конвенцией по международной торговле исчезающими видами (КИТЕС). В глазах неспециалиста выглядело неправдоподобным, чтобы при наличии такого контроля спрос на слоновую кость мог играть столь заметную роль в драматическом уменьшении поголовья слонов. Вместе с тем мне было ведомо, что на практике контрольная система КИТЕС не всегда столь эффективна, как на бумаге.
Таким образом, звонок Питера вызвал мое любопытство. Благодаря чему существует браконьерство, коль скоро торговля бивнями невозможна без разрешений? Где браконьеры находят рынок сбыта? Все это меня заинтриговало.
Несколько дней спустя Дейв и я встретились за столиком в одном людном лондонском баре. Напротив нас сидел шотландец лет шестидесяти; видно было, что он испытывает чувство страха.
— Если до кого дойдет, что я с вами беседовал, мне каюк. — сказал он в порядке представления.
— О’кей. Мы сохраним наш разговор в тайне, — заверил я его, — можете даже не называть себя, если не хотите. Нас интересует только то, что вы хотите нам рассказать, а кто вы есть, мы дознаваться не будем.
Наш собеседник украдкой оглядел прокуренный бар.
— Дело вот в чем… — колеблясь, начал он. — Я моряк. Это мой хлеб, я всегда этим жил, но животных я тоже люблю. Вот почему я вам все это рассказываю. Потому что считаю неправедным то, что происходит. — Он отхлебнул пива, чтобы промочить горло.
— Так расскажите нам, что же, по-вашему, происходит. — Дейв, как и я, обладал хорошим опытом в подбадривании нервничающих собеседников.
Шотландец кивнул:
— Да будет так. Вот что мне ведомо. Несколько месяцев назад я заходил в один из портов Саудовской Аравии и натолкнулся там на друга, которого не видел несколько лет. Как-то вечерком мы зашли в кабачок выпить и поболтать о былом. Я рассказал ему, чем я занимаюсь, и его спросил о том же. Он сказал, что ходит на судне под названием «Фадхил Аллах». «Что вы перевозите?» — спросил я. «Слоновую кость. Слоновую кость, добытую браконьерами».
Наш собеседник переводил взгляд то на меня, то на Дейва, рассчитывая увидеть, какой эффект произвели на нас его слова.
— Но ведь сейчас для вывоза кости из Африки нужны лицензии, — сказал Дейв. — Как же она тогда проходит таможню?
— А что, она, по-вашему, проходит таможню? — ответил шотландец. — Так вот, слушайте. — Подав нам знак придвинуться поближе, он перешел на шепот. — Мой дружок рассказал мне во всех подробностях, как это делается. Он сказал, что возят кость уже много лет. «Фадхил Аллах» — небольшое каботажное судно. Принадлежит йеменскому шейху. Приписано к порту Момбаса в Кении. Когда у шейха набирается достаточно товара для загрузки, он звонит своему местному агенту, чтобы организовали доставку. Команда объявляет портовому начальству, что идет на Дубай, но после нескольких часов пути на север меняет курс и идет на Танзанию. Там они становятся на якорь у какого-нибудь рифа вдали от берега, и под покровом ночи бивни доставляются туда на долбленых каноэ. Они грузятся, и корабль берет курс на Дубай.
— Им, конечно же, не требуется разрешение на заход в Дубай, — пробурчал мне Дейв.
— Дубай не является членом КИТЕС, — объяснил я шотландцу. — Ну, это такая организация, которая, считается, контролирует торговлю исчезающими видами животных. Но если страна не является членом КИТЕС, устав этой организации на нее не распространяется.
— Я ничего о том не знаю, зато знаю, что в Дубае шейх продает кость китайцу, который держит собственную косторезную фабрику.
Я вздрогнул.
— Целую фабрику! О каком же количестве бивней мы ведем речь?!
Наш собеседник покачал головой.
— А кто его знает? Да уж наверняка о тоннах. Может быть, даже о сотнях тонн. Мой друг сказал, что «Фадхил Аллах» выходит в рейс каждый месяц и что кроме него этим занимаются и другие суда.
Мы хотели знать больше.
— Вы могли бы назвать какие-нибудь имена и даты в связи со всем этим? — спросил я.
Наш собеседник вытащил из кармана комок бумаги.
— Мой приятель рассказал мне во всех подробностях об одной такой поездке. Я запомнил все, что он говорил, а потом записал. — Он усмехнулся. — Может, я что и запамятовал под хмельком, но главное из того, что он мне рассказал, здесь записано.
Я взял записи у него из рук. В них стояла дата — январь 1986 года — и количество — 9 тонн кости. Кроме того в них значилось имя йеменского шейха — владельца судна: Абдулла Али Бамакрама. Его корабль «Фадхил Аллах» был зарегистрирован как собственность компании «Аль-Редха». Его агента в Момбасе звали Саид Фарадж. Вот эти специфические детали нам и надо было проверить, чтобы удостовериться в истинности всего рассказанного.
Я почувствовал легкое покалывание от волнения. Печенкой чуял: шотландец говорит правду. Если так — стало быть, речь идет не об отдельных случаях контрабанды, а о тщательно скоординированной организации, вывозившей тонны кости из Восточной Африки на Средний Восток без лицензий. Девять тонн — это звучало сильно. Я попытался подсчитать, сколько же слонов нужно для этого завалить. Как минимум несколько сотен. А ведь они отгружали такое количество кости каждый месяц!
Дейв бросил мне многозначительный взгляд. Я чувствовал, что и в его крови прибывало адреналина. Если действительно существовал столь хорошо налаженный способ обхода контрольной системы КИТЕС, если все, что мы слышали, было подробностями проторенного пути вывоза из Африки контрабандной кости в столь огромных количествах — значит, разрешения, выдаваемые КИТЕС, стоили не больше клочка бумаги, на котором они были написаны. Значит, в действительности никакого контроля за торговлей слоновой костью не существует вообще. Питер Букет прав. Это и в самом деле интересно. Весьма интересно. Это именно то, что нам надо.
