– Но если у вас есть доказательства, почему же никто не сообщит королю? — спросил Питер.— В конце концов, не дело же, когда министр развития занимается развитием исключительно собственной кубышки!
– Ха-ха! — осклабился капитан.— Скажешь тоже — сообщи королю! Небось король сам получает деньги от Лужи.
– А пойдет ли аэродром на пользу Зенкали? — поинтересовался Питер.
– О! Аэродрома пойдет на пользу мне! — сказал капитан.— Я буду возить цемент, кирпич, всякую всячину для строительства. Буду привозить консервы для строителей. Да что там! Буду привозить игральный автоматы для развлечений матросов! Закуплю по дешевке в Джакарте штук пятьдесят и с барышом продам Мамаше Кэри и ее курочкам!
– А это еще кто такие? — изумился Питер.
– Это такая бар… Как вы такой называть в Англии? Пуб… Ах да, паб, паб. Она в порту Зенкали. Все матросы ходят туда выпить и поиметь прекрасные девушки, понятно?
Питер ответил утвердительно.
– Так вот, когда на Зенкали будет построен аэродром, сюда будут прилетать самолеты и приплывать корабли Британского флота. Множество бравых летчиков и моряков будут приходить к курочкам Мамаши Кэри, играть в мои игральные автоматы, слушать музыкальный машины, пить пиво, которое я буду привозить из Джакарты, а коль скоро гостям потребуется все больше девочек, меня же будут гонять в Джакарту за пенициллином для доктора! Аэропорт будет очень полезен для моего бизнеса, понятно?
Питер признался, что и не представлял, сколь разнообразны будут последствия строительства аэродрома.
– Ну,— сказал капитан, потягиваясь и позевывая,— я теперь пойду на мостик. А потом, перед обедом, мы еще выпьем вместе, ладно?
– Спасибо, мне будет очень приятно,— сказал Питер.
Когда капитан ушел, Питер отправился на палубу, нашел там видавший виды шезлонг и, блаженно растянувшись на солнце, принялся читать книгу, которую приобрел перед самым отъездом из Англии. Она была отпечатана в какой-то частной типографии в Сингапуре на тонкой рисовой бумаге и называлась: «Зенкали. Фрагментарный путеводитель для случайного приезжего». Автор скрыл свое имя под псевдонимом «Козерог». Приобретая путеводитель, Питер опасался, что книжица ничем не отличается от сотен ей подобных, но с первой же страницы «Введения» ему стало ясно, почему автор пошел на такую конспирацию.
«Зенкали, — вещал Козерог,— одно из самых очаровательных, интригующих, изысканных и идиотских мест, которые я когда-либо имел удовольствие посетить. Всю свою жизнь я посвятил коллекционированию тех уголков Земли,где забыт здравый смысл и властвует умопомешательство, и готов держать пари, что другого такого места, где поголовно все сошли с ума, больше нет. Достаточно сказать, что, едва ступив на землю Зенкали, я был вознагражден впечатлением, которого хватит на всю мою оставшуюся жизнь. Я увидел, как почти все население столицы собралось на главной площади, но не по религиозным или политическим причинам, а лишь затем, чтобы позевать на пожарную команду в роскошной униформе и касках, тщетно пытавшуюся завести пожарную машину, которая по непонятным причинам сама вспыхнула и взорвалась. С тех пор я прожил на Зенкали более двадцати лет, и хотя за это время там не случилось ни одного происшествия, равного взрыву пожарной машины, в жизни моей было немало ситуаций, наводивших на размышления и позволивших глубже взглянуть на человеческую природу».
«Вот это путеводитель! Он наверняка предложит нечто новое и оригинальное»,— подумал Питер. «Остров Зенкали,— продолжал автор,— лежит на Тропике Козерога перпендикулярно воображаемой границе между Индийским и Тихим океанами, на 77-й долготе и 20-й широте. По счастью, он находится вне зоны циклонов и ураганов, что обеспечивает ему спокойное по сравнению с другими расположенными в тех же водах островами существование. Год можно условно разделить на два сезона: «жаркий» и «очень жаркий». Точной временной границы между ними нет — она зависит от силы пассатов; но, как правило, с января по июнь — «жарко», а с июля по декабрь — «очень жарко». В длину остров имеет сто миль, в ширину (в самом широком месте) — двадцать пять. В плане он похож на убывающую луну, лежащую рогами вниз; две высочайшие вершины — потухшие вулканы Тимбалу и Матакама. Последний чуть выше и имеет в кратере большое озеро. Остров был открыт в 1224 году арабами, а так как мореплавателям всех времен и народов во время дальних странствий свойственно тосковать по женским прелестям, то, исходя из формы вулканов, они назвали его «Остров женских грудей». Португальцы, приплывшие сюда вслед за арабами в 1464 году, оказались не столь поэтичны и нарекли его просто «Остров двух грудей». У голландцев, высадившихся в этих местах в 1670 году, воображение вообще отсутствовало, и при их владычестве остров именовался «Островом домохозяйки», хотя ассоциация с женским началом присутствует и здесь. Когда в 1700 году голландцы покинули остров и он перешел к французам, те не придумали ничего нового и нарекли его просто «Иль де пуатрин» — «Остров грудей». Наконец, когда в 1818 году французов сменили англичане, он стал называться «Уэл-ком-Айленд», что значит «Гостеприимный остров». В настоящее время острову возвращено его исконное имя, данное аборигенами. «Зенкали» на местном наречии означает «Милый остров». Приезжие непременно убедятся, что так оно и есть».
Далее автор с присущей ему краткостью и язвительностью прошелся по всем, кто в разные периоды правил островом.
«Чужеземцы накатывались на остров волна за волною, не оставляя после себя практически ничего, что могло бы принести хоть какую-то пользу аборигенам. Арабы ввели в употребление счеты, что для коренных жителей, не умевших ни писать, ни читать, ни считать далее пяти, явилось подарком сомнительной ценности. Португальцы построили два прибрежных форта, которые вскоре рассыпались в прах; зато остался рецепт приготовления вина (именуемого ныне «Нектаром Зенкали») из местной сливы. Этот напиток практически не переносим на вкус, а кто поглощаетго в больших количествах, рискует стать слепым и в придачу импотентом. Французы соорудили порт, который и поныне надежно и верно служит, и изобрели бесчисленные рецепты кушаний из представителей местной фауны, каковую они почти полностью успели истребить в угоду своим кулинарным прихотям. Голландцы оставили после себя несколько капитальных зданий. Теперь это — Дом правительства, Королевский дворец, Административный штаб и Парламент. Кроме того, на острове сохранились пара-тройка весьма изящных домов голландских плантаторов. Там и поныне обитают только выходцы из Европы, так как островитяне испокон веков привыкли жить в превосходных хижинах, крытых пальмовыми листьями (напоминающих «долгие» дома на острове Борнео), или же в довольно привлекательных жилищах из досок, тщательно выделываемых из дерева амела. Страшно подумать, что, когда англичане окончательно покинут остров, они оставят после себя, как и всегда, фанатичную страсть к игре в крикет и стремление части зенкалийцев непременно праздновать именины королевы и Бернсовы ночи1, поскольку у них самих подобных национальных празднеств нет, а в прошлом они с интересом наблюдали, как их правители из кожи вон лезли, желая покрасоваться в этих столь любопытных действах».
Питер уже не первый раз за время своей карьеры изумлялся: почему европейцы не могут оставить другие народы в покое? Почему, где бы они ни появились, они непременно стремятся навязать местным жителям свой образ жизни? Зачем заставлять этих несчастных зенкалийцев праздновать непонятные им Бернсовы ночи? Он предположил, что все национальные формы самовыражения, в которых содержался хоть малейший элемент распущенности, были выкорчеваны миссионерами; слишком наивно было бы думать, что эти блюстители нравственности обошли остров стороной. Питер открыл раздел «Религия» — как в воду глядел: нет такого местечка на белом свете, куда миссионеры не сунулись бы со своим уставом и не принялись рьяно отпускать грехи туземцам.
1Бернсовы ночи— празднества в честь великого национального поэта Шотландии Р. Бернса (1759—1796). Обычно приурочиваются ко дню его рождения, 25 января. Иногда в таких празднествах обыгрывается фамилия «Burns» и глазам публики предстает объятый пламенем портрет поэта. В свое время британцы испытали большой конфуз из-за того, что первые почтовые марки в честь великого поэта вышли не у них, а в России.
