Чарлз Робертс - Последняя охота Серой Рыси

Неподалеку от березы Бой нашел другое дерево, подрезанное наполовину, и дал себе клятву высмотреть в эту ночь окончание работы. Надрез был сделан аккуратно кругом всего ствола. Но со стороны воды он был глубже. В ширину надрез этот был уже надреза, сделанного хорошим топором дровосека, так как зубы бобра режут ровнее, чем топор. Среди корней этого дерева валялись щепки длиною в восемь дюймов. Бой никак не мог себе представить, каким образом бобры умудряются откалывать такие щепки, какие может отколоть только топор.

Два часа осматривал Бой работы искусных дровосеков и следы, оставленные сучьями, которые тащили к воде. Он изучал способ рытья канала. Опасаясь, однако, что маленькие жители пруда, нервные и чуткие, могут, напугавшись, не прийти работать в эту ночь, он поспешно поднялся по склону горы и направился обратно в лагерь. Он решил выспаться хорошенько днем, чтобы быть ночью бодрым и свежим.

В этот вечер Джеб Смит, сидя за ужином у костра и глядя на леса, залитые волшебными, серебристыми лучами месяца, все больше и больше заражался охватившим Боя энтузиазмом. Описание вырытого канала и плотины, а главное, борьба выдры с бобрами, пробудили в нем пылкое желание посмотреть на чудесных маленьких инженеров другими глазами, чем привыкли на них смотреть охотники. Слушая подробности, которые Бой передавал ему с замечательной точностью, он становился все более внимательным и терял постепенно присущий всякому охотнику равнодушный и полупрезрительный вид. Он забыл даже о сне и, набив табаком трубку, продолжал слушать, не спуская глаз с лица своего молодого товарища.

Бой встал наконец и взял ружье.

— Надо спешить, не то я не успею вовремя спрятаться, — сказал он. — Спокойной ночи, Джеб! Я вернусь, должно быть, не раньше утра. Охотник несколько секунд молча потирал свой щетинистый подбородок и наконец сказал с беззаботным видом, стараясь скрыть свое смущение.

— Бобры твои, по-видимому, очень занятные твари. Не пойти ли, черт возьми, и мне с тобой… последить за ними сегодня ночью!

В глубине души Бой был очень доволен переменой в Джебе, но взглянул на него с некоторым сомнением. Он был уверен в его способности сидеть терпеливо и, забыв самого себя, следить за происходящим. А ведь без этого ничего не заметишь.

— Видишь ли, Джеб, — отвечал он нерешительно, — я всегда рад, как тебе известно, твоему обществу. Мне будет вдвое веселее с тобой. Но будет ли это тебе так интересно, как мне? Уверен ли ты, что в состоянии будешь просидеть долго и спокойно, не двигаясь?

Джеб мог бы рассердиться на такое недоверие Боя, не знай он хорошо, что Бой счастлив взять его в спутники. Впрочем, сомнение в его терпении все же немного покоробило старого охотника.

— Не приходилось мне, что ли, сидеть по целым часам в болоте, не шевеля пальцем, когда я поджидал гуся? — спросил он. — Не подкрадывался разве я никогда к оленю и не лежал тихо, чтобы одурачить медведя?

Боя насмешил такой неожиданный взрыв негодования со стороны всегда молчаливого Джеба, обычно полного сознания собственного достоинства.

— Ты прав, Джеб! — сказал он. — Не отрицаю, ты можешь сидеть тихо. Предоставь мне только права начальника на эту ночь. Так мне хочется.

— Ладно, — ответил охотник. — Тины в рот наберу, если желаешь. Мне хотелось бы только захватить с собой кусок холодной ветчины, если ты ничего не будешь иметь против.

Джеб покорно последовал за Боем, который направился по тропинке к лесу, освещенному призрачным лунным светом. Бесшумно, словно призраки, двигались они вперед, ступая осторожно, как рыси или олени. Бой старался держаться подальше от реки и направился по склону горы, чтобы не тревожить бдительных часовых. Спускаясь по другой стороне горы и приближаясь к верхней части канала, они удвоили осторожность и пошли медленнее, стараясь избегать освещенных луною мест. Легкий, почти незаметный ветерок дул с травянистой пустоши прямо им в лицо, принося с собой запах свежевырытой земли. Но вот Бой опустился в траву и лег на живот. Джеб с благоговением последовал его примеру. Пятьдесят сажен проползли они и очутились наконец в молодой сосновой роще. Вглядываясь в промежутки между стволами, они ясно увидели верхнюю часть канала и деревья, на которых бобры сделали недавно надрезы.

Все было тихо в воде и среди деревьев, залитых таинственным серебристым светом осенней луны. Все кругом казалось призрачным, все словно готово было расплыться при малейшем движении или дыхании. Прошло минут десять, и с языка Джеба готово уже было сорваться восклицание: «Даром сюда притащились!» Но, вспомнив вовремя замечание Боя, он поспешил сдержать себя. Спустя минуту он услышал слабое журчанье и бульканье воды и очень был рад, что промолчал. Еще минута, и у самой окраины канала показались очертания бобра, казавшегося серым при свете луны. Несколько минут стоял он неподвижно на задних лапах, ушами, глазами и носом исследуя безмолвную тишину ночи. Довольный тем, что нигде не видно опасности, бобр опустился на все четыре лапки и направился к дереву, которое было уже несколько надгрызано.

За первым дровосеком появились еще трое. Все они немедленно приступили к делу. Один из них помогал вожаку, остальные два занялись очисткой и срезыванием веток с березы, которую свалили накануне. Бой недоумевал, куда девались остальные обитатели пруда, и не прочь был поговорить об этом с Джебом, но придерживал свой язык, так как знал, какой у бобров тонкий слух. Он решил, что они остались в пруде и работают там у своих домиков, собирая хворост или исправляя плотину. Но вот наконец появился еще один бобр. Всплеск воды в канале отвлек внимание наблюдателей от рубки деревьев, и они увидели искусного землекопа, занятого дальнейшим проведением канала.

Джеб все время держал себя покойно и не выказывал ни малейшего нетерпения. Наблюдая за деятельностью бобров при лунном свете, который придавал нечто таинственное их упорной и неутомимой работе, и видя, с каким искусством преодолевают они затруднения, он в первый раз понял, почему Бой питает такое пристрастие к этой бескровной охоте… Он знал и раньше, как искусны бобры, и всегда уважал их, но никогда еще не видел, как они работают. Два бобра, которые занимались рубкой дерева, сидели на задних лапах, поддерживая равновесие своими огромными хвостами, и без устали грызли ствол. Проведя одну над другой две борозды в шесть или восемь дюймов глубины, они с каким-то бешенством принялись откалывать цепки зубами и передними лапами. А когда Джеб увидел, что надрез с одной стороны глубже и ниже, чем с другой, и узнал, что это делается, чтобы дерево упало в ту сторону, куда желают бобры, он едва не дал опасной для себя клятвы никогда не ставить капканов для бобров. Ему казалось в ту минуту, что ловить капканами бобров так же преступно, как ловить капканами своих товарищей-охотников.