Котятам Пиппы уже исполнилось по восемь месяцев, и они теряли последние молочные зубы. 20 апреля у них выпали клыки, и это очень мешало им есть, так как они не могли ни удерживать мясо, ни отрывать большие куски. У них остались только коренные зубы, но, вероятно, хорошо развившиеся, потому что они прорезались, как мы видели у Уайти, еще два месяца назад. Малыши, пытающиеся прожевать кусочки мяса, которые я готовила им заранее, выглядели очень трогательно. Они причмокивали, как будто всасывали мясо через дырки от выпавших зубов. Пиппа не замедлила воспользоваться их временной неполноценностью; если бы я не отбирала у нее долю малышей, она заморила бы их голодом. И вообще на Пиппу очень часто нападали приступы ревности, и тогда она пользовалась своей материнской властью во вред детям — уходила и звала их за собой. Они повиновались, правда, нерешительно, то и дело останавливаясь и оглядываясь на меня, а я несла за ними мясо. Улучив момент, они поспешно, пока не вмешалась Пиппа, заглатывали целые куски. В моей помощи особенно нуждалась Мбили, и мои постоянные уловки, чтобы дать ей побольше еды, сближали нас с каждым днем. До чего же трудно было не избаловать ее — она была полна неотразимого обаяния, хотя, несмотря на лоснящийся мех, все еще оставалась очень худенькой. 25-го я заметила, что у Мбили и Уайти прорезались нижние резцы, и с тех пор им стало легче есть.
Дожди усилились, и земля превратилась в такую непроходимую топь, что мы только за три-четыре часа добирались до гепардов, теперь совсем отрезанных от мира на своем песчаном островке. Отыскивать их на голом месте нам было нетрудно, но и грифы тоже приметили их, а когда они проведали о наших ежедневных пищевых поставках, то стали неотступно преследовать гепардов и даже пикировали на нас, когда мы тащили корзину с мясом. Однажды утром мы увидали, что стадо буйволов превратило это место в трясину. Наше семейство куда-то ушло. Мы обнаружили их только через три дня: они прятались под свисающими ветвями акации, откуда было удобно наблюдать за песчаным островком, оставаясь при этом невидимыми. Пока я их кормила, Гаиту и Стенли устроились в сторонке, чтобы охранять нас от возможных опасностей. Вдруг Уайти вытянула шею, и, проследив за ее взглядом, я увидела буйвола, который уверенно продвигался вперед, отрезая нас от наших сторожей. Гепарды все как один сели навытяжку и стали похожи на кегли. Они не сводили глаз с огромного зверя, который продолжал пастись, продвигаясь все ближе и ближе к нашим мужчинам. А те явно не подозревали о присутствии буйвола, так что мне пришлось крикнуть. Никогда я не видела такой мгновенной реакции, как у Гаиту. Он схватил камень, запустил его в морду буйвола и продолжал его обстреливать после того, как тот тяжело развернулся и припустился вверх по холму со всей доступной ему скоростью. Я умирала со смеху и жалела только о том, что у меня не хватило времени заснять четырех гепардов, глазеющих на буйвола, — ведь именно их надо было благодарить за спасение жизни уснувшего егеря.
Дождь продолжался и в следующие дни, и нам становилось все труднее таскать наш неудобный груз в такую даль. Я была очень признательна Гаиту и Стенли за то, что они не считались с этими трудностями, тем более что за свою заботу они не получали никаких поблажек от наших гепардов — те едва выдерживали, пока они положат мясо на землю, а потом — даже на расстоянии, — стоило одному из мужчин пошевелиться, рычали, фыркали, а иногда и бросались на него.
Стояла одна из самых темных ночей — никогда раньше я не видела такой черноты; непрерывные вспышки молний предвещали близкую грозу. Внезапно начался ливень, как будто где-то повернули кран, и хлынули такие мощные потоки воды, что я не на шутку встревожилась. Лило несколько часов подряд, все чаще сверкали молнии, гремел гром и грозно ревела мгновенно вздувшаяся речка. Обычно она текла на шестнадцать футов ниже лагеря, но теперь поднялась вровень с нашим участком и понеслась бешеным потоком, крутя разный мусор и заливая наши хижины двухфутовым слоем воды. Мы старались как можно скорее перенести ящики с наиболее ценным оборудованием в склад, стоявший на возвышении, и пробирались вброд по ледяной воде, нещадно поливаемые дождем, в то время как палатки рушились нам на головы и все, что не было закреплено, уносилось потоком. Попытки спасти имущество были сущим мучением: все мы потеряли обувь в засасывающей грязи, бродя по колено в воде. Пока мы старались удержать свою ношу над водой в этой кромешной тьме, на нас то и дело натыкались плывущие стволы и какие-то обломки. Наконец мы свалились возле кучи промокших вещей, не в силах двинуться с места.
Но просто сидеть, дрожа в темноте, на столе, поджав ноги, было невыносимо, и я зажгла керосиновую лампу и принялась за книгу, которую мне прислали, чтобы я написала на нее рецензию для рекламы. Книга меня захватила: вместе с Эвелин Эймс я переживала ее путешествие по заповедникам Восточной Африки, показавшимся ей «райскими уголками». Правда, ее описания сильно контрастировали с моим теперешним положением — она успела узнать только солнечную Африку, но все же книга отвлекла меня от жалкой действительности. К рассвету поток отступил, и мы смогли разложить вещи для просушки и взяться за восстановление лагеря. Я окоченела от холода, никогда чашка горячего чаю не доставляла мне такого удовольствия. Уму непостижимо, как наш повар ухитрился развести огонь в такой слякоти. Но как бы нам ни было плохо, я боялась, что гепардам пришлось еще хуже, и поэтому, едва обсушившись, мы зашлепали по грязи на помощь нашему семейству.
Как они изголодались, я поняла, увидев мокрую шерсть вокруг сосков Пиппы — голодные детеныши снова пытались ее сосать. На пути нам не попалось ни одного из мелких животных — возможной добычи гепардов. Как же выживают в этих затопленных местах другие хищники, которых никто не подкармливает?
После нашего возвращения в лагерь Гаиту попросился в отпуск. Я понимала, что ему стало уже невмоготу, но все-таки удивилась, что он хочет уйти именно сейчас, зная, что его помощь нужна мне как никогда. Однако все обернулось к лучшему — наш друг Локаль оказался свободным и пришел к нам на следующий день. Славный старый плут появился как раз вовремя, чтобы разделить с нами самые трудные дни. Хотя мы жгли костры и днем и ночью, прошло двое суток, прежде чем земля в хижинах подсохла; но тут же ее снова залил очередной потоп и нам опять пришлось спасать свое имущество. Вскоре мы стали мастерами этого дела, потому что за неделю перебирались еще дважды. Таких страшных ливней в Меру не видели лет тридцать.
Джордж был в Найроби и, возвращаясь во второй половине дня, пробыл у меня в лагере очень недолго, торопясь попасть домой до того, как новый ливень окончательно размоет дорогу. И действительно, вскоре после его отъезда опять начался нескончаемый дождь. Стемнело. Я сидела в отсыревшей хижине к слушала радио; дождь барабанил по крыше, заглушая все звуки, кроме ударов грома. В такую ночь вы бы и врагу своему не пожелали быть в пути. Внезапно открылась дверь и ввалился Джордж; промокший до костей, осунувшийся от усталости, он упал на стул. Чтобы попасть домой, ему надо было проехать единственный существующий мост через Ройоверу. Мост был деревянный и довольно ненадежный; когда я проезжала по нему, мне казалось, что я играю на каком-то гигантском ксилофоне. На этот раз мост не выдержал — и лендровер Джорджа чудом удержался на изломе провалившегося моста, повиснув над бушующим потоком. Джорджу удалось вылезти в окно и выбраться на берег, и он бросил машину, радуясь, что сам остался жив. Потом он прошел двенадцать миль до моего лагеря, без фонаря, без ружья, ориентируясь только при свете молний; гром грохотал, заглушая раскаты львиного рычания.
Было уже 10 часов вечера, дождь лил все сильнее. Нельзя было терять ни минуты, если мы хотели спасти машину, прежде чем переполненная река ее унесет. Джордж быстро переоделся в мою сухую одежду, проглотил горячий ужин — и мы поехали в Скалу Леопарда за помощью.
Переваливаясь через корни и плюхаясь в колдобины, мы два часа преодолевали расстояние в десять миль. С помощью директора была организована спасательная партия из двух грузовиков, двух лендроверов, трактора и всех, кто был поблизости. Мы запаслись блоками, домкратом, ломами, веревками, лопатами и стали пробиваться по размытой дороге. В пяти милях от своего лагеря я отстала от партии, чтобы проверить, не нужно ли опять перетаскивать все в другое место. Мне повезло — я добралась до дому, ни разу не застряв. Остальным пришлось хуже: почти всю ночь они занимались тем, что вытаскивали друг друга из грязи, и в конце концов прошли последние несколько миль пешком, нагруженные ломами, веревками и блоками, чтобы вытащить машину, застрявшую в столь ненадежном положении. Эта операция заняла весь следующий день и закончилась как раз вовремя — очередное наводнение почти сразу снесло остатки моста. Лагерь Джорджа оказался начисто отрезанным от Скалы Леопарда и от моего лагеря, потому что единственная бетонная дамба на Ройоверу скрылась под водой, а самолеты не могли приземлиться на раскисшей земле возле его лагеря. Ко всем моим бедам прибавилась еще тревога за Джорджа: что же он будет делать в случае какого-нибудь несчастья?
