Возгласом изумления приветствовали охотники этот рекордный прыжок.
И точно, зрелище было необычайным. Верхний утес заканчивался острием дюйма в четыре по диаметру — на этом-то острие и стоял горный скакун, тесно приставив одно к другому свои копытца, вобрав голову в плечи и сжавшись в комочек, а его жесткие, щетинистые волосы торчали дыбом наподобие игл дикообраза.
У охотников, подошедших теперь на расстояние выстрела, не поднималась рука спустить курок — очень уж живописно выглядело животное на острие шпиля. Они не сомневались, что теперь оно у них в руках: на высоте тридцати футов над поверхностью земли, окруженный сворой собак, — тут уж ему крышка! Юноши медлили стрелять и подбежали к самому подножию утеса.
Однако они недооценивали силы горного скакуна и поэтому здорово оплошали. В то время как они уже поздравляли себя с успехом в такой трудной охоте, скакун на глазах у них сорвался с утеса, пролетел мимо них близко-близко, рассекая воздух со свистом, словно большая птица, на какую-то долю секунды коснулся копытами глыбы у подножия утеса, перемахнул с нее на другую, на третью и несколько секунд спустя был уже далеко от них, на горном склоне… Все это произошло с такой молниеносной быстротой, что и собаки, и сами охотники застыли от изумления, глядя ему вслед, и никто не выстрелил. Скакун, казалось, уже улизнул от них… Но вдруг на склоне выросло облачко дыма, послышался звук выстрела, и горный скакун рухнул с утеса.
Юноши обернулись друг к другу в полном недоумении.
— Кто же это? — вскричали они в один голос.
Ба! Да их же здесь всего пять! Одного не хватает…
— Это Клаас!
Разумеется, это был Клаас, — не кто иной, как Клаас, подстрелил горного скакуна!
Клаас оправдал поговорку: «Тише едешь — дальше будешь». Мальчуган был несколько тяжеловат на подъем. Устав от лазанья по горам, он присел на камень передохнуть немного и вдруг увидел скакуна, стоявшего прямо против него на утесе; легкое охотничье ружье мальчика было заряжено крупной дробью, и Клаас, выстрелив, сбил козла с его вышки.
Ян из зависти доказывал, что Клаасу просто посчастливилось.
Но как бы там ни было, а антилопу подстрелил именно он, Клаас, этого у него никак нельзя было отнять, и гордость переполняла сердце мальчика.
Юноши, забрав добычу, спустились к лошадям, вскочили на них и помчались вдогонку фургонам, медленно тащившимся вдали по равнине.
Глава 38. НАХАЛЬНЫЕ ПТИЦЫ
На третий день странствия по равнинам страны Зуур-Вельд путники выехали на берег полноводной реки и направились вверх по течению. Новый речной пейзаж, открывшийся им, был совсем не похож на степной: ивы и камыши окаймляли берега, а дальше расстилалась обширная луговая низменность с разбросанными по ней зеленеющими рощами и отдельными древесными купами. Их свежая зелень ласкала глаз после однообразия степи. Мираж не мучил их больше призрачными картинами тенистых перелесков и прозрачной озерной глади — здесь все это было наяву. Одна за другой сменялись прелестные картины.
Охотники рано устроили привал, чтобы дать животным попастись вволю на густой и сочной траве. Они распрягли буйволов на небольшом лужке, у самой воды, и, наломав ветви ив, раскинувшихся неподалеку, развели костер.
Ян и Клаас заметили стаю птиц, носившихся над водой, чертя крылом, точь-в-точь как ласточки в летний вечер над озерами Англии.
Расцветка птиц ничем не привлекала внимания: темно-ржавая, в белых и серых крапинках, довольно скромная для африканских птиц; однако вблизи мальчики увидели бы, что лапки пернатых, так же как и восковица над клювом, великолепного светло-оранжевого тона.
Одна особенность птиц сразу бросалась в глаза даже на расстоянии — их глубоко вырезанные хвосты. Этим они также напоминали ласточек; «вилочка» была не так резко выражена, как у последних, но все равно можно было сразу сказать, принимая во внимание общий облик, размеры и окраску птиц, что они принадлежат к семейству соколиных и к роду коршунов. Существует множество видов коршуна. Те, что летали здесь, были коршунами-паразитами; эти птицы несколько уступают по размерам европейскому красному коршуну и обитают во всех частях Африканского континента.
Оба птицелова определили, что птицы — соколиной породы, однако не могли сказать, к какому виду они принадлежат. Узнав от Ганса, что это коршуны, они еще больше заинтересовались птицами. Встав с ружьями наготове у самой воды, они принялись с любопытством следить за этими длиннокрылыми птицами с вырезанным хвостом.
Поверхностному наблюдателю могло бы показаться, что птицы просто резвятся: то они повисали в воздухе, то плавно скользили над водой, а временами, метнувшись вниз, как стрела, словно присаживались с размаху на речные струи; но скоро вы замечали, что всякий раз после такого броска птица поднималась в воздух, держа в когтях маленькую блестящую рыбку; коршуны-паразиты занимались рыболовством, и не ради развлечения, как многие рыболовы, а для прокорма.
Коршуны эти питаются не одной только рыбой: они едят все, что попадется,
— и небольших четвероногих, и птиц, и гадов, а на худой конец и падаль; но рыба — их любимая еда; и когда они селятся в местностях, богатых водой, где рыбы вдоволь и ловить ее легко, то занимаются рыболовством.
Клаас и Ян постояли некоторое время у воды, рассчитывая на удачный выстрел, но птицы не подлетали близко, и мальчики, потеряв надежду, отложили свои ружья.
Тут кстати подоспел обед, и юноши, усевшись на фургонных ящиках, принялись за еду. Сегодня у них было изысканное блюдо — мясо южноафриканской дрофы, или дикого павлина, как они сами прозвали птицу. С утра Толстому Виллему удалось подстрелить эту лакомую дичь на очень большом расстоянии благодаря своему дальнобойному ружью, а то не досталась бы им на обед эта птица, одна из самых сторожких и пугливых. Она никогда не подходит на расстояние выстрела к любому укрытию, за которым мог бы притаиться охотник. Мясо этой довольно крупной птицы считается в Южной Африке самым изысканным кушаньем, не уступающим мясу американской дикой индейки.
Теперь, когда это вкусное мясо было нарезано и обжарено, охотники в отличном расположении духа лакомились кто крылышком, кто ножкой, кто ребрышками, кто огузком.
Но вдруг во время такого приятного времяпрепровождения они с изумлением заметили, что коршуны слетелись к лагерю и вьются вокруг них. Больше всех, разумеется, удивились Клаас и Ян: ведь они добрых полчаса пытались подстрелить хоть одного из коршунов, а сейчас птицы сами прилетели к ним и находились не то что на расстоянии выстрела, а буквально перед самым их носом. Подлетев поближе к обедавшим, птицы повисали, распластав крылья и распустив хвост, затем принимались кувыркаться в воздухе и выкидывать такие забавные фокусы, что охотники и Черныш дружно засмеялись; даже строгий кафр не мог удержаться от улыбки при виде такого уморительного зрелища.
