Продолжая знакомство с островом, мы вскоре пересекли его и оказались на противоположном берегу, находящимся во власти бушующего прибоя.
В первый же день мы наметили план работы на ближайшее время. Доктор Шер снова встретил своих старых друзей - никобарских голубей и большеногих кур. Лотта Хасс, лежа в иле, опять фотографировала маленьких крабиков (Dotilla sulcata), а я обнаружил на мелководье густые заросли морской травы - микромир, видеть который собственными глазами мне до сих пор не доводилось. Среди узких длинных, до пятидесяти сантиметров, листьев сновали какие-то крохотные существа и незнакомые мне рыбы. Кроме того, я заметил, например, кормившихся травой зеленых рыб-попугаев и несколько разновидностей зеленых губанов. Один из них, спрятавшись среди растений, подкарауливал добычу - прямо как настоящая щука.
Но все многообразие обитателей предстало передо мной лишь после того, как я "отравил"27 небольшой участок этих зарослей. Из песка поднялись удивительнейшие разновидности угрей: круглые белые с черными пятнами, с черно-белыми поперечными полосками, коричневые с серыми крапинками, нитевидные оранжево-красные и многие-многие другие. Но я чуть было не лишился столь ценной коллекции. Виновницей оказалась невесть откуда взявшаяся шальная волна, захлестнувшая лодку, в которой сидели приплывший за нами капитан Беккер, доктор Шер и я с двумя ведрами своих рыб. Наполнившись водой, маленький клипербот наверняка пошел бы ко дну, не выпрыгни я вовремя за борт. Доктор же Шер продолжал невозмутимо сидеть среди плававших вокруг мертвых рыб. Сзади из плавок у него торчал угорь, который издали вполне мог сойти за конец набедренной повязки, так что доктор был одет почти по моде, принятой на острове. Весь путь до "Ксарифы" я плыл за лодкой. Не могу сказать, что чувствовал я себя при этом спокойно: перед глазами то и дело возникал след крокодила, увиденный нами на берегу.
В один из последующих дней мы обнаружили посреди бухты подводную скалу, почти достигавшую поверхности моря. Это место показалось нам многообещающим, однако здесь было очень сложно закрепить лодку: вокруг отвесно уходящего в бездну утеса кипели и клокотали волны, так что лодка то взлетала высоко вверх, то проваливалась вниз, раскачиваясь словно на гигантских качелях. Течение у скалы было очень сильным, но в заводи можно было спокойно совершать погружения. Здесь, на глубине, я встретил многих старых знакомых. Вот вдоль склона утеса проплыла красивейшая, окрашенная в ярко-голубой цвет рыба-хирург (Paracanthurus theutis) и спряталась в расщелину. Чуть дальше виднелись голубые единороги и скопившиеся у стены, словно густые облака, стаи Anthias squamipinnis. Увидев такое богатство и многообразие подводной фауны, мы сразу вспомнили крутые рифы на Мальдивах, а когда появилась проворная трехметровая акула, мы окончательно почувствовали себя в знакомой обстановке.
На глубине примерно двадцати пяти метров отвесная стена кончалась и начиналось песчано-каменистое дно с целыми "полянами" трубчатых угрей. У всех этих рыб на затылочной части головы имелось яркое, отражавшее свет пятно овальной формы.
Среди угрей попадались рыбы-большероты, сидевшие в своих норах. Здесь же мы увидели маленького с красными поперечными полосами бычка, жившего в симбиозе с креветкой.
Проплыв вокруг подводной скалы, мы поднялись наверх и забрались в лодку, чтобы передохнуть и подкрепиться сардинами. Но какой уж тут отдых и завтрак! Если внизу под водой было тихо и спокойно, то здесь, наверху, нас так страшно качало и бросало из стороны в сторону, что очень скоро мы почувствовали, как к горлу подкатывается что-то нехорошее. Выбросив остатки сардин за борт, мы тут же последовали за ними. А нашему бедняге боцману, совершенно позеленевшему от бешеной качки, пришлось остаться наверху и сторожить лодку.
Под водой мы быстро пришли в себя. Около трех часов пробыли мы у подводного утеса, поднимаясь наверх только для того, чтобы сменить баллоны. Я собирал и фотографировал трубчатых угрей, которые, как оказалось, принадлежали к новому виду. Среди прочих рыб я поймал трех маленьких рыб-ангелов* с красивыми оранжево-красными поперечными полосками по всему телу. Позднее я отослал их своему другу доктору Клаузевицу, от которого недавно получил небольшую статью под названием "Centropyge eibli n. sp. Никобарских островов". Выяснилось, что рыбешки относились к новому, неизвестному до сих пор виду. И, следуя доброму старому обычаю, доктор Клаузевиц решил посвятить новый вид рыб мне. Я искренне обрадовался и рассмеялся, ведь по-немецки Centropyge - означает скромное "колючник". И теперь у подводных рифов Никобарских островов вместо безвестного существа с плавниками плавает рыбешка, официально нареченная "колючник Эйбла". Может статься, что когда-нибудь я повстречаю своего тезку. Теперь я уже не стану ловить его, а лучше покормлю.
* ( Семейство щетинозубых (Chaetodontidae).)
Однажды в ясный, солнечный день я поплыл от скалы в открытое море. Вода была совершенно прозрачной, так что на глубине в двадцать - тридцать метров ясно просматривалось дно. Стаи рыб кружились среди кораллов, между которыми светлыми пятнами проглядывал песок. Неожиданно я заметил очертания затонувшего корабля, походившего издали на какое-то гигантское сказочное чудовище, затаившееся на дне. Посредине судно разломилось пополам и палуба представляла жалкое зрелище: все было разбито и исковеркано. Обшивка и другие металлические части погнулись и поросли кораллами. В одном месте словно ребра торчали шпангоуты. Носовая же часть более или менее сохранилась.
Находка взбудоражила меня: ведь встреча с затонувшим кораблем всегда романтична и обещает много неожиданных сюрпризов. Правда, до сих пор нам не удавалось обнаружить в обломках ничего интересного, но когда-нибудь должно же было повезти. Я горячо надеялся, что это случится именно сегодня. Через несколько минут я уже стоял перед Хассом и, захлебываясь от волнения и нетерпения, расписывал ему корабль. В рассказе я все, естественно, несколько приукрасил. Хасс, надо думать, понял мой восторг. Быстро взглянув на меня, он спросил: "И из-за этого суденышка ты хочешь потащить меня с собой?"
Все же Хасс не мог преодолеть соблазн взглянуть на красивые загадочные обломки. Поросшая кораллами и хорошо сохранившаяся носовая часть судна с поручнями, покрытыми "опахалами Венеры", действительно стоили того, чтобы их посмотреть.
Сетчатый коралл, или 'опахала Венеры' (Retepora beaniana)
Вблизи корабль оказался значительно больше, чем производил впечатление сверху. Мы обнаружили в борту пробоину и проникли через нее внутрь. Через несколько секунд мы очутились в темном помещении, заселенном маленькими рыбами-солдатами. Среди постояльцев был и мрачно глядевший на всех каменный окунь. В полу мы тоже заметили пробоину, которая привела нас в крохотную, тесную каюту, где с трудом можно было повернуться. Среди мягкого ила, толстым ковром покрывавшего пол, наше внимание привлекли старые латунные лампы. Они были покрыты таким плотным слоем извести, что мы даже не сразу догадались, что это такое. Взяв по две лампы, мы отправились в обратный путь. Тяжелый груз мешал плыть, так что пришлось идти по дну. Еще немного - и мы бы выбросили нашу ношу, но все-таки не сделали этого, и были с лихвой вознаграждены за мучения.
