Доехав до окраины Роторуа, мы вышли из лендровера и спустились пешком в небольшую долину. Запах тухлых яиц сразу же неимоверно усилился, и воздух стал более теплым и влажным. Поворот — и нам почудилось, будто мы вдруг перенеслись на миллионы лет назад, в эпоху, когда Земля была еще совсем молодой, неостывшей и неоформившейся. Выходы коренной породы причудливо смяты, скручены, испещрены отверстиями и трещинами, из которых периодически, подчиняясь какому-то загадочному биению в недрах земли, словно кровь из перерезанной артерии, вырывались струи пара — местами короткие, а местами и повыше, достигая двух — двух с половиной метров. Пар курился даже над самыми маленькими щелями, поэтому воздух буквально был пропитан влагой и все было видно как бы сквозь колышащуюся вуаль. Самые мощные гейзеры выбрасывали столбы пара высотой до четырех-пяти метров. Извержение длилось минут десять, потом почему-то прекращалось, а через некоторое время возобновлялось, сопровождаемое своеобразным гулом и свистом. И если вы, забывшись, станете над таким «жерлом», это может стоить вам жизни — ведь даже брызги, что разлетаются в стороны от кипящего столба, погорячее воды в вашей ванной…
Через скользкий, коварный участок мы осторожно прошли к небольшому говорливому потоку, который бежал по каменистому ложу, кутаясь в рваное одеяло из пара. Температура воды в нем была вполне сносная, каких-нибудь тридцать градусов с хвостиком. Форсировав поток, мы пошли дальше и очутились у грязевых озер. Они оказались настолько любопытными, что я около получаса буквально не мог от них оторваться.
Озера были разной величины, одни довольно большие, другие с маленький круглый стол. Цвет их тоже разный: где густо-коричневый, где посветлее, вроде кофе с молоком. Цветом и консистенцией грязь напоминала кипящий молочный шоколад. Казалось, она и впрямь кипит, на самом же деле ее заставляли бурлить струйки пара, пробивающиеся сквозь горячую вязкую массу. Посмотришь — озеро ровное, гладкое, такое соблазнительное на вид, что хоть зачерпывай ложкой и ешь. Но тут на зеркальной поверхности вздувался пузырь
— сперва маленький, с яйцо дрозда, он становился все выше и шире, достигая размеров целлулоидного мячика, а то и апельсина (если грязь была достаточно вязкая). В конце концов пузырь лопался с громким булькающим звуком, и возникал крохотный «лунный» кратер. Постепенно кратер заполнялся, и опять озеро гладкое, пока не накопится пар — тогда все начнется сначала.
В некоторых озерках, где пар напирал сильнее, шесть-семь пузырей выстраивались в круг и буквально «пели» вместе. Впрочем, «пение» это скорее напоминало перезвон колоколов — ведь пузыри были неодинаковые и лопались с разным звуком. Через равные промежутки времени пар пробивался сквозь грязь и пузатые пузыри исполняли свою мелодию: глоп.. плип… глуг… плип… сплоп… плип… глуг.. плиш… сплоп… плип… Упоительная музыка; я наклонялся то над одним, то над другим озерком, плененный этими своеобразными оркестрами. Мне удалось найти семнадцать особенно одаренных пузырьков, исполнявших нечто настолько сложное и гармоничное, что, пожалуй, кроме Баха, этого никто не мог сочинить. И я уже прикидывал, как бы заключить с ними контракт и переманить их в Англию, где они свободно могли бы выступать в Лондонском концертном зале (скажем, под управлением сэра Малькольма Сарджента), но тут меня грубо вернул с облаков на землю голос Криса.
— Пошли-ка, дружок, — сказал наш режиссер, вынырнув из тумана с видом убитого горем Данте. — Хватит лепить пирожки из грязи. Я там нашел штук шесть гейзеров, все они выстроились в ряд и извергаются, как черти. Мне нужно, чтобы ты и Джеки прошлись перед ними.
— Очаровательная идея! — горестно произнес я, с трудом отрываясь от поющих пузырьков и ныряя в туман следом за ним.
В самом деле, лихо пересвистываясь и аукаясь, стояли почти точно в ряд шесть гейзеров высотой в четыре-пять метров.
— Вот они, — гордо сказал Крис. — Теперь я хочу, чтобы вы с Джеки прошли перед ними. Начнете вон у того камня и остановитесь примерно вон там.
— А как насчет надбавки за риск? — справилась Джеки.
Ее темные волосы были сплошь покрыты мельчайшими капельками воды, и казалось, что она прежде времени поседела.
— Надбавка будет лишь в том Случае, если сработает Большая Берта, — ухмыльнулся Крис.
— Это еще что за Большая Берта? — спросил я.
Крис показал на большое отверстие в скале рядом с тем местом, где мы должны были пройти.
— Большая Берта находится вон в той дыре, — объяснил он. — По-видимому, это самый мощный из здешних гейзеров, но он извергается нерегулярно, раз в десять — пятнадцать лет. Зато уж как разойдется, говорят, струя бьет метров на пятнадцать. Вот, должно быть, зрелище!
Я уловил в голосе Криса невысказанную мечту и строго посмотрел на него.
— Ну так вот, заруби себе на носу, — сказал я. — Я не намерен ни при каких обстоятельствах якшаться с пятнадцатиметровым гейзером!
Заняв позицию, которую нам указал Крис, мы с Джеки подождали, пока приготовят съемочную и звукозаписывающую аппаратуру, затем по знаку режиссера двинулись вперед. Маленькие гейзеры неистово фыркали, создавая весьма впечатляющий фон.
Нам оставалось пройти примерно половину, как вдруг у нас под ногами задрожала земля, послышался такой звук, словно рыгнул сам Гаргантюа, потом шипение, и над жерлом Большой Берты вырос столб пара толщиной с доброе дерево. Все громче шипя, струя продолжала вздыматься вверх, пока не рассыпалась брызгами, как фонтан. Град жгучих капель заставил нас с Джеки сломя голову обратиться в бегство. Если не считать того раза, когда меня преследовал разъяренный гну, я не припомню, чтобы мне когда-либо приходилось бегать с такой быстротой. Тяжело дыша, мы добежали до наших друзей, Крис и Джим прыгали от восторга, а Брайен, стоя рядом, гордо улыбался, словно это он самолично организовал извержение Большой Берты.
— Великолепно! — услышал я голос Криса сквозь шипение гейзера. — Просто великолепно! Лучше не придумаешь.
Мы с Джеки сели отдышаться на влажный камень; она смотрела на меня, я — на нее.
— Ах, как я вам завидую, мистер Даррелл, — сказала Джеки. — У вас такая интересная жизнь.
— Да-да, сплошные удовольствия и сюрпризы, — отозвался я, вытирая лицо и чиркая отсыревшей спичкой, чтобы прикурить.
— Не понимаю, чем вы недовольны, — заметил Крис. — Вы же были совсем в стороне.
— Не в этом соль, — ответил я. — Ты меня заверил, будто эта пакость извергается только раз в сто лет. Представь себе, что я из мальчишеского озорства встал бы как раз над отверстием. Вот была бы клизма — второй уже не понадобится…
