У зарослей недотроги, подсохшие корни которой напоминали красные птичьи пальцы, Тарка вылез и побежал под деревьями. Он не пробежал и тридцати ярдов, как с хрустом ломая сочные стебли, за ним кинулись Данник и Капкан. Хотя ноги у выдры короткие — их трудно увидеть, когда она бежит, — Тарка двигался быстрее преследователей. Он оставил сушу неподалеку от небольшого моста, там, где торчали из земли черепки старых глиняных горшков.
Ниже мостика было нагромождение больших плоских камней — длинное и широкое, точно корпус парусного судна. Здесь росли ольха и ива, высокая трава скрывала сухие прутья и водоросли, застрявшие на нижних ветвях деревьев. С каждым половодьем островок становился больше. Не успели еще мокрые отпечатки Таркиных лап исчезнуть на голышах, как их перекрыли огромные лапы гончих.
— Пошел! Вот, вот, вот! Возьми! Возьми!
Тарка пытался сбить собак со следа, пройдя по накаленной солнцем гальке; когда он возвращался к воде, лапы его были совсем сухие. Он прошмыгнул среди сочных стеблей цикуты и высокой — в рост человека — таволги, кое-где под собственной тяжестью приникшей к земле, и поплыл дальше, вниз по течению. Над лесом с жалобным криком парил канюк, которого донимали грачи. Грачи отстали от него, чтобы посмотреть, что делают собаки, и бесшумно закружили над рекой. По воде скользили их тени, более заметные, чем выдра.
Вот Тарка миновал ручей, по которому он когда-то поднимался вместе с матерью к Белоглиняным карьерам, и оказался под железнодорожным мостом. Дальше русло сужалось, река спешила вперед меж высоких берегов. Посреди был островок, где росли вязы. Он делил поток на два рукава; правый рукав обезводел, порос ястребинкой, крестовником и зверобоем. Тарка подплыл к узкому концу островка и вскарабкался на откос. Здесь было прохладно и тенисто, от широких листьев и белых цветов дикого чеснока под деревьями тянул острый запашок. Тарка забился в заросли и припал к земле.
Выдра на заслоне (собака не гончая, а пастушья дворняжка).
Гончие промчались мимо. Он слышал их рев в узкой протоке за островком.
Капкан взобрался на берег, пробежал несколько ярдов по траве, вскинул голову, принюхался и повернул обратно. Тарка задержал дыхание. Остальные гончие взбегали вслед за Капканом, тоже принюхивались и тоже возвращались в воду. Тарка слушал, как они «работают» в корнях под обрывом, затем перебираются на другую сторону. До него доносился монотонный распев егеря и выжлятника, шум автомобилей, медленно двигающихся по ухабистому сухому руслу старого канала справа от реки, голоса мужчин и женщин, выходящих из автомобилей, и вскоре затем — скрип сапог по крутой каменистой тропе.
Тарка не пролежал в тени среди духовитого чеснока и пяти минут, как в верхней части Вязового островка раздался шум. Два терьера, Зуботычина и Кусай, с прерывистым хрипом вырывали цепочку, которую держал один из псарей. Вывалив длинные вялые языки, они тянули сюда, к Вязовому островку, две мили от мельницы по выжженной солнцем траве, пыльной проселочной дороге и горячим камням. Только что Кусай потерял от жары сознание. Окунувшись и полакав воды, собаки освежились и сейчас рвались из ошейников, врезавшихся им в глотки.
Тарка вскочил, когда они были в ярде от него. От неожиданности псарь выпустил поводок. Тарка бросился к реке; подбежав к отвесному берегу, увидел внизу, на гальке, людей. Подгоняемый криками псаря, кинулся по краю и почти достиг дальнего конца островка, когда Кусай цапнул его за плечо. Шипя и извиваясь, Тарка сражался с терьерами. Ляскали зубы. Тарка двигался плавно, но вертко; он хватал Кусая снова и снова, но тот не отпускал. Зуботычина попыталась укусить Тарку за шею, но выдра увернулась. Все трое с рычанием катались по земле, в ход шли когти и клыки; на мгновение клубок распадался, но тут же сплетался опять. Зверь и собаки рвали друг другу уши, выдирали клоками шерсть. Гончие услышали шум и с ревом помчались под береговым отвесом, стараясь найти путь наверх. Псарь пытался наступить ногой на конец цепочки, чтобы оттащить собак, — он знал, что в драке могут погибнуть все трое. Белые терьеры и коричневая выдра подкатились к обрыву и упали вниз.
Падение помогло Тарке стряхнуть с себя Кусая. Тарка пробежал между ног у Хвата и, хотя Русалка ущипнула его за бок, добрался до реки и ушел вглубь.
— Ату его! Ату его! Я-а-а-и! Возьми! Возьми! Возьми!
В пятидесяти ярдах ниже Вязового островка у берега стоял ловчий и всматривался в прозрачную и мелкую — дюймов шесть — воду. Проплыл мимо лист папоротника, сбитый лапами собак; он поворачивался из стороны в сторону, как мохнатая зеленая гусеница. Затем появился побег ясеня, зацепился за кол, на который опирался ловчий, листья вытянулись по течению; он приостановился на миг, дернулся, и вот уже его несло дальше. За ним проплыла сухая ветка, и муха, которая тщетно пыталась взлететь, и наконец — отрада для глаз — показалась выдра. Распластавшись над самым дном, чуть отталкиваясь лапами, плавно, как масляное пятно, она двигалась вниз по реке. «Двадцатифунтовый самец», — подумал ловчий, оставаясь на мелководье и прислушиваясь к сладчайшей для него музыке — реву гончих собак. За Роутернским мостом был заслон.
Мимо с плеском промчались гончие, идя по чутью. Мелькнула и сразу исчезла голова выдры. Тарка добрался до Роутернского моста. От долгих лет службы в трех каменных сводах появились трещины, постепенно заросшие папоротником, — зеленые морщины старости. У нижнего парапета росла лиственница. Здесь было глубже. Вот под мостом заискрился ломкий пунктир пузырьков. С парапета раздался крик: цепь пузырей, теперь крупнее, шла туда, где поперек реки стоял заслон из шести мужчин и двух женщин.
Тарка выставил голову и увидел людей. Оборотился назад, следя, как под пролетом моста возникают собаки. Затем нырнул и поплыл вверх, на глубину, но его вновь погнали на мелководье, и, изменив направление, он направился к заслону. По воде колотили кольями, заслон стоял стеной от одного берега до другого, однако Тарка не повернул. Когда он попытался проскочить между человеком в красном и человеком в синем, ему под брюхо сунули концы двух кольев, чтобы откинуть его обратно. Но Тарка соскользнул с отполированного речными камнями железа и прорвал заслон. Выжлятники бегали по берегу, подбадривая собак:
— Возьми его! Слушай Капкана! Давай! Давай! Давай!
В четверти мили от Роутернского моста река замедляет свой бег, входя в нижний виток S-образной излучины; русло постепенно становится глубже. В центре излучины путь перерезает плотина, сдерживающая воды длинной Оленьей запруды, за ней стоит Протоковый мост.
