В античный период осел часто оказывался в центре многих празднеств. В Древнем Риме 17 декабря Сатурну посвящался праздник сатурналий, или «праздник дураков». Во время него господа и слуги менялись местами, и обязанностями. Повсюду воцарялось безудержное веселье. Люди обменивались подарками, избирался шуточный царь сатурналий. Эти карнавалы — ностальгическое воспоминание о веке изобилия, всеобщей свободы и равенства — пользовались огромной популярностью и растягивались на пять — семь дней.
Средние века подхватывают эстафету
…Последний день перед Великим постом в 1647 году выдался на славу погожим. Ярко светило солнце. Красочная процессия следовала по улицам Авиньона. На красочно убранной телеге, которую тянули шесть ослов, горделиво восседал седьмой — в профессорской мантии. Нет, это был не лицедей, ряженный под животное, а настоящий живой осел: огромные очки придавали его облику вящую важность (как известно, ослы и без грима и аксессуаров всегда выглядит сдержанными, серьезными, отчасти вальяжными, имеют глубокомысленный вид, озабоченную мину, отчего и выигрывают перед прочими тварями). Он склонялся за партой над раскрытым фолиантом.
С боков «профессора» подпирали два студиозуса, два его любимых ученика. Тот, что находился справа, был одет под Платона, слева — под Аристотеля. Несколько тысяч студентов, развлекаясь, резвясь, шагали за повозкой, которая вскоре, заскрипев, остановилась на главной площади города. Там под восторженные возгласы ослу торжественно, с соблюдением всех формальностей присвоили степень доктора философии и звание почетного гражданина Авиньона. Законность церемонии была несомненна, и впоследствии никто не вызвался опротестовывать ученое звание длинноухого, кличку которого история, к величайшему сожалению потомков, не сохранила. Жаль! Эпизод-то был не простой, а очень типичный для человечества, причем на всех этапах его развития.
Для студентов подобный карнавал стал удобной возможностью выплеснуть наружу юношеский задор. Но взрывы хохота в толпе, привыкшей издеваться над всем и вся, даже над собой, коробили нежный слух профессоров, ибо насмешкам подвергались именно светила науки из местного университета… Не с тех ли самых пор во Франции, где всегда процветал культ дипломов, повелась традиция выдавать выпускникам университетов красочные пергаменты из ослиной кожи, скрепленные восковыми печатями? Почему обязательно из ослиной? Вероятно, как предостережение (бойся зазнайства) и напоминание о том, что, будь ты доктором наук или бакалавром, все равно останешься сущим ослом, если все твое научное кредо держится на одной только дипломной работе, диссертации, на одном зачитанном до дыр курсе лекций. Наверное, уже тогда практичные и строгие французские мамы, без сюсюканья воспитывая отроков, говорили в назидание: «Не будь ослом, Мишель! Никогда не корчи из себя осла, Жан!»
Конечно, то незабвенное время тоже дало немало выдающихся ученых умов, двигавших науку вперед, а не назад. Однако, если смотреть истине прямо в глаза… Многим молодым, честолюбивым ученым коллеги откровенно отказывали в признании и в помощи, столь необходимых начинающим на первых порах для расцвета их талантов. Большинство же искусственно поднятых на пьедестал корифеев блуждало на ощупь в беспросветном тумане схоластики, обскурантизма — и ничего путного не предлагало вливавшимся в аудитории любознательным студентам. Заприметив одаренного юношу, профессора не мытьем, так катаньем старались либо направить его исследования на проторенную, пыльную тропу написания заумных, отвлеченных диссертаций, либо вообще отбить у него вкус к науке и желание заниматься ею. И так заведено было не только в средневековом Авиньоне. Ученых-конкурентов не жаловали и ранее, даже в Древней Греции. Впрочем, справедливости ради надо обмолвиться: тогда во Франции и завзятым лодырям и тупицам вместо ордена принято было надевать колпак с ослиными ушами.
Празднества, подобные авиньонскому, устраивались и в России. Спустя полгода после коронации Екатерина II решила провести в Москве пышный праздник. За месяц до него расклеили афишы, возвещавшие, что в Москве 30 января — 2 февраля 1763 года пройдет большой маскарад под названием «Торжествующая Минерва», в ходе которого «изъявится гнусность пороков и слава добродетели». Для посрамления невежества придумали специальный знак: черные сети, нетопырь и ослиная голова, — а также надпись «Вред и непотребство». Невежество ехало на осле.
Античный «праздник дураков» (сатурналии) нашел продолжение в Средние века — в особом ритуале чествования осла: ведь именно на осле Иисус Христос, по преданию, въезжал в Иерусалим. «Ослиным богом» называли в античном мире любое животное, с ритуальными целями забиваемое в середине зимы, во время сатурналий. В Средние века обычай этот получил отголосок в символическом убийстве «рождественского дурака», что возвращает нас к теме умирающего бога и к мифологеме, отождествляющей жертвенное животное — осла — с божеством.
Первые сведения о «празднике осла» — типичной части смеховой культуры Средневековья — восходят еще к V веку. С 633 года начинаются запреты на это празднество, ужесточившиеся в XII–XIII веках. Однако сама Сорбонна рьяно отстаивала эту традицию вплоть до ее окончательного осуждения в 1544 году.
Самые колоритные праздники во Франции — не официальные, «табельные», а местные, сохранившие остатки былой, фольклорной многокрасочности. Их предок — средневековый «день шутов», или «день безумцев», и он еще отмечается кое-где в измененном, но узнаваемом виде вскоре после Рождества или на само Рождество. К примеру, в «день осла», или на «праздник осла», шумная толпа ряженых и просто мирян, напялив наизнанку рваное тряпье, изображающее собой пышные облачения епископов, вываливается на улицы. Дети-хористы и ряженые захватывают местную церковь, заменяют собой епископа и священников; направо и налево благословляют рыдающую от хохота толпу, гнусавят, пародируя псалмы и молитвы, поют при этом не совсем пристойные песни.
В Бовэ, к северу от Парижа, во время подобных праздников ездит по улицам на осле, пестро, но безвкусно разукрашенном попонами со священными орнаментами, какая-нибудь молодая симпатичная девица, прославленная на всю округу вольным поведением, и именует себя Богоматерью. Ее эскортирует дюжина мальчиков, одетых якобы под апостолов. За ними с гомоном движется процессия, состоящая из шлюх, бродячих лицедеев, нарядившихся в маски фантастических зверей, а также прочих представителей люмпен-пролетариата. Кортеж останавливается у каждого кабачка, потом направляется к церкви, где девушку чествует бутафорский священник с бутылкой вина. Затем прямо на улице устраивается бал. В разгар бесшабашного веселья полунагих актеров обливают из ведер водой. Для таких шутовских, отдающих дьявольщиной обрядов, которых ныне на Западе становится все больше и больше, разработаны специальные протоколы.
Во Франции, главным образом на севере (и в Бовэ тоже), каждый год 14 января, в память Бегства в Египет, издавна справлялся «праздник осла». По словам французского писателя Пьера Мореля, во время этого праздника в Средние века в Бургундии в некоторых районах самая красивая девушка округи с ребенком в руках взбиралась на покрытого попоной осла, ведомого старцем, который изображал святого Иосифа. Их до церкви сопровождали священнослужители, и во время службы они же пели ритмичную прозу. В конце каждой строфы при чтении молитвы служителем культа его помощники подпевали хором: «Иан! Иан!» Вместо обычного завершения молитв: «Ite, messa est» («Ступайте, месса кончена»), — пастырь, совершавший богослужение, как пишет Пьер Морель, троекратно издавал во всю мощь своих легких ослиные крики, а ликующая толпа поддерживала его.
Разыгрывалась литургия шиворот-навыворот, использовались библейские тексты, в которых фигурировал осел (Бегство в Египет, Въезд в Иерусалим и т. д.). Священник завершал некоторые песни ослиным ревом.
Что за облик, что за стать —
Груз любой ему под стать,—
