в том числе жирафы, гепарды и львы, были переведены в категорию сельскохозяйственных, чтобы заводчики получили возможность их «генетически улучшать», то есть делать привлекательнее для охотников. Это не просто идет вразрез с духом охоты, но и создает серьезный риск, что такие животные смешаются с дикими. У самих иностранных охотников южноафриканский подход пока вызывает справедливое возмущение.
Тем временем мнение о необходимости охоты нелегко точно сформулировать. Сколько слонов «слишком много»? Зимбабве в 1990-х годах объявила, что достигла максимума, но с тех пор их численность удвоилась. Ботсвана запретила охоту на слонов в 2014 году, а в 2019 году решила, что популяцию необходимо сократить после нескольких смертельных случаев с их участием. Где провести черту – вопрос оценки. В случае Ботсваны учитывали, наверное, и тот факт, что запрет охоты не вызвал притока более миролюбивых туристов.
В Испании власти позволяют отстреливать несколько сотен волков ежегодно. Их там больше, чем в других странах Европы, и фермеры их люто ненавидят за то, что они нападают на скот. Однако не исключено, что охотиться на волков вообще не нужно: в одной провинции, где численность пошла вверх, ущерб для скота стал снижаться (вероятно, волки просто переключились на диких животных). Тем не менее квоты на охоту увеличили. Деньги государство получает ничтожные: лицензия на отстрел волка в настоящее время стоит около €3,5 тыс.
В теории мне легко оправдывать охоту. На практике не хватает решающих исследований: их либо нет вообще, либо они были проведены лишь в определенных районах с определенной динамикой, либо мы не знаем альтернативного сценария, то есть того, что произойдет в этом районе, если охоту запретить. Окончательный ответ, как юркий кабан, постоянно ускользает из виду.
В этой путанице я на стороне тех, кто призывают к осторожности. Я за то, чтобы критиковать и регулировать охоту и, надеюсь, избавиться от ее бессмысленных видов вроде отстрела фазанов и куропаток и «консервированной дичи». Эти злоупотребления надо убрать с государственных земель и оказывать давление на частных землевладельцев. Надо бросить вызов вредным подходам некоторых охотников, например найти способ покрывать значительную долю бюджета соответствующих органов штата из других источников и тем самым дать голос людям, которые охотой не занимаются. При этом нужно сохранить охоту, которая согласуется с экологией, – ту, которая нацелена на управление популяциями и помогает оплачивать защиту диких видов. Запрет этих форм, может быть, улучшит наше самоощущение, но не сократит число убийств и не увеличит изобилие животных.
* * *
Нормально ли наслаждаться убийством животных? Для меня это по-прежнему странно. В целом было похоже, что самцы убивают самцов на основе сомнительной идеи соперничества между людьми и природой. Я подписался на любителей охоты в «Инстаграме» и посмотрел на их фотографии с трофеями – те самые снимки «покажи и улыбнись». Мне они показались такими же упрощенными и неубедительными, как посты противников охоты. Но, честно говоря, я не уверен, что охотники бо́льшие чудаки, чем любители наблюдать за птицами, которые пересекают континенты ради галочки в личных списках с сотнями видов.
У меня в голове охота делится на разные категории: ради пропитания, ради удовольствия, ради трофеев, ради контроля популяции. Такая классификация не решает проблему. Даже у шимпанзе охота не только приносит пищу, но и играет социальную роль. Охота может быть и приятной, и функциональной: охотникам и собирателям она помогает выжить и одновременно является общественным событием со смехом и мужским общением. Охота ради пищи необязательно значит, что без нее человек умрет от голода. Антропологи обнаружили, что индейцы из кочевого племени куиба на пограничье Венесуэлы и Колумбии работают меньше двадцати часов в неделю и от пятнадцати до шестнадцати часов в день лежат в своих гамаках, а мяса каждый день едят столько, что хватит на пять бигмаков. Охота у них даже не выглядит сколько-нибудь опасным занятием.
Охотиться можно и ради пропитания, и ради трофеев одновременно. Племя яномама получает трофеи уже на кухне – от голов обезьян до костей броненосцев. Эти предметы демонстрируют триумф и отгоняют неудачу. Трофейных животных можно употреблять в пищу, а почти любым млекопитающим, включая маленьких оленей-мунтжаков, можно украсить стену. Когда западные охотники говорят о «величественных животных», они почти всегда имеют в виду старых самцов. Критики и правда считают, что убивать старых самцов хуже, чем молодых самок? Ради трофеев охотятся на львов масаи в Восточной Африке – для них это ритуал инициации и доказательство мужественности.
Короче говоря, трофейная охота не самый удачный термин. Говоря об этом, обычно имеют в виду не аспект трофеев, а бездумное убийство и доведение животных до грани вымирания – что-то вроде того, чем когда-то занимался в Африке Гордон-Камминг. Противники называют охоту «индустрией вымирания», но сегодня охота – по крайней мере, на бумаге – это вопрос лицензий и устойчивых популяций. Это правильно, что нас возмущают нелицензированные убийства вроде случая со львом Сесилом. Тем не менее в целом ненависть к охоте устарела. Важен контекст. В современном мире на каждого дикого льва приходится десяток американских дантистов. Если каждый американский дантист решит подстрелить льва – быть беде. Но если каждый из них решит подстрелить оленя, это может стать решением проблемы, а если подстрелит десять – даст реальный шанс другим видам.
Трофейная охота сумела мобилизовать знаменитостей, политиков и общественность на борьбу за права животных, но их возмущение непропорционально возможным злоупотреблениям. Если кто-то хочет остановить массовое убийство ради удовольствия, ему лучше сосредоточиться на животноводстве. Поедание мяса тоже приводит к убийствам для наслаждения, в данном случае наслаждения вкусом. Разведение скота – это подлинная индустрия вымирания. Трофейной охоте противятся 85 % британцев, но вегетарианцев в стране меньше 5 %. Это глубоко ошибочная расстановка приоритетов. (К тому же в анкетировании не упоминалось о пользе для охраны природы.) Промышленное животноводство имеет все негативные стороны охоты – заставляет отдельных животных страдать и доводит виды до вымирания – и полностью лишено его положительных сторон, так как не приближает нас к миру природы, не восстанавливает экологическое равновесие и не приносит денег для сохранения диких видов. Я предпочел бы съесть дикого кабана или оленя, чем выращенное на ферме животное или рыбу, и купил бы его, если бы мне понравился вкус и я доверял бы охотнику. Я в любой момент готов обменять бойню на загонную охоту.
Когда человек оторван от природы, он рискует воспринимать ее как серию отдельных побед и трагедий, набор историй про мать Бэмби и льва Сесила. Но по-настоящему большая трагедия – это когда из-за человеческой деятельности уменьшается или
