У полярных сов между появлением первого и последнего яйца в кладке проходит несколько недель, но насиживают они их с самого начала. Так что когда старшие братья в своем пуховом наряде уже сидят в окрестном кустарнике, младшие еще только вылупляются из яйца.
Далеко на Севере каждые четыре-пять лет происходит массовый выплод леммингов. В такие годы и полярные совы сильно размножаются. В годы же между обильными «урожаями» леммингов совам приходится зачастую откочевывать значительно дальше к югу. Подобное наблюдается как в Советском Союзе, так и в Канаде.
В Канаде откочевавшие к югу совы приносят, к сожалению, немалый вред авиакомпаниям. Заснеженные зимой аэродромы напоминают полярным совам родную северную тундру, и они стараются поселиться именно на них. Но это привело к тому, что всего за несколько лет «Air Canada» из-за столкновений самолетов с птицами потерпела убыток в размере примерно около десяти миллионов марок. Поэтому сов на аэродромах стали просто отстреливать. Нашелся в Торонто человек по имени У. Уотерман, который взял на себя труд, вместо того чтобы отстреливать полярных сов, отлавливать их и отвозить далеко от места поимки. Занимается он этим делом уже в течение десяти лет, и, надо сказать, небезуспешно. Администрация аэродромов относившаяся поначалу недоверчиво к подобной затее, теперь оказывает ему всяческое содействие. Помогают ему и многие любители природы.
Если филину что-нибудь покажется подозрительным или он почувствует, что ему кто-то угрожает, он распушает свое оперение. Таким образом он становится как бы вдвое больше и мощнее, что должно запугать его противника
В бедные кормами голодные годы нередко случается, что старшие птенцы убивают и поедают младших, и это разумное приспособительное действие: остается в живых хотя бы часть потомства, которая затем сможет размножаться дальше и восстановить былую численность вида. Вот если, к примеру, в какую-нибудь зиму очень долго и упорно не стаивает снежный покров, могут погибнуть одновременно почти все сипухи. Те же, которым удастся выжить, зачастую выводят следующей весной по два потомства одно за другим. В такие тяжелые многоснежные годы сипухи — обычно оседлые птицы — могут совершать на удивление длительные путешествия — до 500 километров. Отмечены случаи, когда они из России долетали до Испании.
Средняя продолжительность жизни у сипух составляет обычно не больше 16 месяцев. А вот в неволе лесной сыч прожил 22 года, один филин целых 68 лет, а другой целых 80! Даже тогда, когда оперение молодой совы по внешнему виду ничем не отличается от родительского, оно еще не приобретает своих водоотталкивающих свойств и легко намокает. Так в суровую зиму 1939/40 года молодой филин, содержавшийся вместе с родителями в Дуйсбургском зоопарке, промок под дождем и погиб следующей ночью от холода, в то время как с его родителями ничего не случилось. В том же зоопарке была украдена красивая, большая, величиной с филина, полярная сова — и знаете для чего? Чтобы изготовить из нее чучело! А сторож караульной башни в Висмаре в давние времена прославился тем, что заставлял филинов, которые гнездились у него среди чердачных балок, себя кормить: когда они прилетали с кроликом, молодым зайцем, уткой или другой птицей в когтях, он отнимал у них добычу и приготовлял себе из нее обед.
Спасти честь сов, доказав их безвредность и даже пользу, приносимую ими, значительно легче, чем сделать то же самое для хищных птиц: в желудке совы кости жертв не растворяются, и птица отрыгивает их назад вместе с комками шерсти. Орнитологи имеют возможность разделить такие «погадки» на составные части и достаточно точно установить по хорошо сохранившимся косточкам, кого именно сова раскромсала и проглотила.
Таким способом удалось выяснить, что лесная ушастая сова, которая по размерам чуть меньше филина, поглощает ежедневно от двух до девяти мышей, следовательно, за год 1100. Если сюда прибавить возможный приплод, который принесли бы эти мыши, останься они живы, то становится ясно, сколь важную роль играет наличие такой пары сов в округе для сохранения биологического равновесия в природе.
85 процентов трапез полярной совы составляют полевки, в особенности лемминги; сипухе требуется 80—100 граммов питания в день, чаще всего это землеройки, летучие мыши, лягушки. Наш европейский филин (самая крупная из всех совиных, вес его достигает порой свыше трех килограммов) питается главным образом за счет мышей. Случается, что он поймает и ошкурит ежа, изловит белку, лысуху, травяную лягушку или кролика.
Теперь в Федеративной Республике Германии редко когда встретишь на проселочной дороге между деревьями какого-нибудь пешехода, у которого можно спросить дорогу. Теперь все на колесах. Никто уже не воспользуется лесной тропой, чтобы пройти из одной деревни в другую; тропинки эти давно заросли травой и исчезли. А кто отважится, к тому же еще ночью, пойти в лес? Поэтому никто и не слышит больше глухого «уханья» неясыти, «плача» филина и лесной ушастой совы. Шестьдесят, восемьдесят, сто раз подряд может иногда прокричать филин на току в феврале — марте, и самка отвечает ему. В наши дни никому не приходится бояться звонкого русалочьего хихиканья неясыти, никто не опасается встретиться с лешим, заслышав леденящий душу храп сипухи или хлопанье крыльями токующего самца лесной ушастой совы.
А вот прежде боялись. И не зря. И тут не над чем смеяться. Самый старый том в моей библиотеке напечатан в 1557 году в Цюрихе и называется «Описанное доктором Конрадом Гаснером по-латыни и переведенное Рудольфом Хойслином на немецкий». Конрад Гаснер — автор первого внушительного труда о нашей фауне. Вскоре после издания этого труда он умер от чумы. В книге можно прочесть, в частности, о том, что «филин помогает некоторым женщинам в черной магии и колдовстве» Кроме того, он «умеет приманивать к себе других птиц тем, что насмехается над ними, вертя головой и строя гримасы. Молодые глупые птички удивленно вьются вокруг него и садятся поблизости, чтобы на него поглазеть. Привязав филина к колышку за ногу, можно ловить силками разных птиц». А ведь наши предки действительно верили во всяческую черную магию И последствия от этого были самыми ужасными. Так, в нашем небольшом городке Герольцхофене, в котором тогда было примерно около трех тысяч жителей, с 1616 по 1619 год было сожжено 260 ведьм! (Почти столько же людей, сколько за тридцать лет до того умерло от чумы.) Все это были старые женщины, от которых их мужья, возможно, хотели поскорее избавиться или родня которых торопилась получить после них наследство. Обвинив в колдовстве, их пытали до тех пор, пока они не сознавались в сговоре с дьяволом. Каждый раз, когда я сегодня смотрю на красивую старую церквушку в Герольцхофене, я вспоминаю о тех несчастных, которые, уже стоя на костре, бросали свой последний, полный мольбы взгляд на ее купола — невинно замученные до смерти во имя религии, проповедующей любовь к ближнему…
