– Вы извините, – сказал я, – я сейчас ему ногой по морде дам, и он меня даже догонять не будет, поленится. Вон там моя «Нива» стоит, давайте я своего хилятика к ней привяжу, и он её протащит, сколько скажете. А потом вы попробуйте своего чемпиона запрячь. Он хотя бы до машины сумеет дойти? В смысле самостоятельно, без шлейки с ручкой для подъёма?..
К сожалению, состязание не состоялось: вохрушки окружили меня и увели оттуда почти под руки, чтобы не накалял обстановку. Я плюнул и было зарёкся впредь посещать подобные мероприятия, но женщин разве переубедишь?
И вот спустя некоторое время мы снова оказались на выставке, на сей раз в парке Сосновка. Здесь экспертом оказался немец – представитель родины ротвейлеров. От него не укрылся слишком высокий, с точки зрения стандарта, рост моего кобеля, зато он должным образом оценил красивую голову, глубокий корпус, могучий костяк. В итоге Ханыч добрался до «Best in Show» и занял в нём почётное второе место.
Это было его высшее достижение на собачьих конкурсах красоты.
Третья выставка происходила опять в Гатчине. На ней по ходу дела была устроена проверка рабочих качеств собак, только лучше бы её не устраивали вообще. Или проводили как следует. По какой-то причине, не иначе из экономии, организаторы вместо квалифицированного фигуранта пригласили сущего «проверялу», которому место было не на выставке ротвейлеров, а в лучшем случае под забором. У него не нашлось ни дресскостюма, ни какого следует рукава. Он работал чуть ли не в драном ватнике, «усиленном»… куском пластиковой трубы. Такая, с позволения сказать, защита худо-бедно спасала от наскоков объевшихся и обленившихся чемпионов, анемично кусавших его одним зубом. Потом настал черёд моего «хилятика».
– Фас!
Бедный «проверяла»!.. В пасти Ханыча беспомощно хрустнула сперва канализационная труба, а потом и рука. Мужик страшно побелел и рухнул на колени. Я отозвал пса, не дожидаясь команды «снимайте!», но было поздно. Нас выгнали с испытаний… «за излишнюю агрессивность».
Объяснил бы мне ещё кто, в чём она проявилась, эта излишняя агрессивность? Он что, бросился на ни в чём не повинного мирного гражданина? Или, может, эксперта в ринге по склочности характера покусал? Нет, Ханыч атаковал «проверялу» строго по моей команде. А что должна делать собака, когда хозяин командует «фас!»?! Подбежать к фигуранту, схватить и крепко держать, так? Ханыч именно это и сделал. Да ещё и мгновенно разжал зубы, когда я его отозвал.
Наверное, по мысли устроителей выставки, рабочий ротвейлер при встрече с врагом должен права ему зачитать, причём непременно вежливым тоном. А может, просто сознаваться не захотели, что выставили в качестве фигуранта неквалифицированного и плохо экипированного человека.
Больше мы выставок с Ханычем не посещали…
Дело было в Московском районе. В квартире одного из домов сработала сигнализация. Туда немедленно отправился экипаж вневедомственной охраны. Другие экипажи, находившиеся поблизости, параллельно устроили нечто вроде облавы: принялись задерживать всяких подозрительных личностей, бегущих, волокущих непонятные сумки… Так обычно и попадаются любители залезать в чужие квартиры.
Всех задержанных доставили в отделение. Среди них почти наверняка находились и конкретные виновники происшествия, но как их определить, если нет железных улик? Сознаваться же в содеянном по доброй воле, естественно, никто не хотел.
Мы, кинологи, как раз возвращались с ночных занятий по обыску местности. В «УАЗе»-«буханочке», где я сидел за рулём, ехал и Ханыч. В занятиях он не участвовал, просто, по обыкновению, находился рядом со мной.
Автомобиль, принадлежавший питомнику, был довольно приметный, кто-то из милиционеров, сопровождавших задержанных в отделение, остановил нас и попросил помочь. Мы согласились…
Тут надо сказать, что собаки, с которыми мы в тот раз работали, так называемой выборке человека – это когда собака по запаху вещи определяет её владельца – обучены не были. Их готовили совсем по другой специальности. Однако среди нас нашёлся очень опытный и житейски умудрённый человек, подполковник милиции, вдобавок отличный психолог, знаток всяческих нетривиальных ситуаций. Он мгновенно сообразил, как нам следовало поступить.
И начался спектакль, который сделал бы честь иному театральному режиссёру.
Задержанных выстроили во дворе отделения (причём они согласились на это), я вышел с Ханычем на поводке.
– Вот кинолог с собакой, – представил меня подполковник. – Сейчас собака произведёт опознание.
– Пал Палыч, да ты что! – как можно натуральнее возмутился я и принялся отпираться: – Ты же сам знаешь, как он опознаёт! Только вчера ноги одному оторвал, я уже одурел объяснительные писать! И что, сейчас опять всё по новой? Я тут просто мимо шёл, на кой мне всё это надо?
Милиционеры тоже очень натурально принялись меня уговаривать. Пока мы препирались, кто какие бумаги должен будет писать в случае увечья или даже гибели подозреваемых, – я незаметно дал кобелю команду, и Ханыч с жутким рёвом принялся рваться в сторону задержанных. Я сгрёб его за ошейник, так что ротвейлер поднялся на дыбы.
– Видите? Видите? – перекрикивая его рёв, «доказывал» я операм. – Он же отмороженный, он только что двух бомжей мало не насмерть пожрал… Сейчас пустим его на строй, он же сразу убьёт! Если там, не дай Бог, кто-нибудь с этим запахом есть – сразу кранты! Я же оттащить его не успею!
Упор был именно на то, что я не успею Ханыча оттащить, а значит, обладателю искомого запаха придётся плохо. Наверное, в это легко было поверить: Ханыч, напоминаю, весил за девяносто килограммов, и размеры пасти и лязгавших в ней зубов вполне соответствовали его габаритам. Не говоря уже о том, что на «клиентов» он рвался очень по-настоящему, безо всяких театральных эффектов.
Выстроенных вдоль стеночки ханыг стало натурально трясти. Я уже и без собаки видел, кто именно среди задержанных граждан лазил в чужую квартиру. Следовало ковать железо, пока горячо, и я «дал себя уломать».
– Ладно, – сказал я. – Хрен с вами, сделаем. Только «Скорую» заранее вызовите, мне трупы без надобности!
– Гадюкино! – закричал в рацию подполковник. – Гадюкино, я Тихвин, приём!
Не знаю, как сейчас, а в те времена в качестве позывных для переговоров по радио милиция пользовалась названиями населённых пунктов Ленинградской области: Тихвин, Кириши, Шапки. Так вот, если в эфире звучало какое-нибудь заведомо несуществующее название – например, Гадюкино или Клоповка, – это служило знаком, что где-то идёт психологическая игра и нужно её всячески поддержать. Например:
