Чарлз Робертс - Последняя охота Серой Рыси

Здесь, на защищенном и огороженном лугу, под защитой деревьев, в двухстах шагах от чистого неиссякаемого источника, рядом с теплым сараем, где можно укрыться от зимних вьюг, гигант-буйвол водил свое маленькое стадо и трех красно-бурых коров, двух годовалых телят и одной беспокойной бодливой телке, недавно появившейся на свет. Это был великолепный представитель своей расы. Его считали красивее самого красивого буйвола в Иеллоустонском заповедном парке. Он имел почти двенадцать футов в длину и добрых пять футов десять дюймов в высоту. Своей величиной он оправдывал самые невероятные рассказы пионеров-охотников. Его задние ноги, необыкновенно изящные, были приспособлены к быстрому бегу. Их покрывала гладкая шерсть сероватого цвета, похожая на львиную шкуру. Но передние его ноги, переходившие в огромный горб, короткие и тяжеловесные, были увенчаны густой вьющейся золотисто-коричневой массой спутанных волос. Его голова, сидевшая на могучей шее, сгибалась почти до колен. Шея была покрыта густой гривой, коричневой внизу и черной на гребне. Его голова вплоть до самой морды носила то же пышное и темное украшение, над которым грозно высился полумесяц его заостренных рогов. Мрачный, огромный и зловещий, он казался не на месте среди безмятежности и мирного уюта этого зеленого пастбища.

На лугу стадо буйвола встречалось с лосиным стадом, отделенным от него узловатой решеткой из стальной проволоки, укрепленной на железных столбах.

Однажды в солнечный осенний день — такой день заставляет здоровую кровь быстрее переливаться по жилам — в парк был доставлен великолепный новичок и водворен в помещение лосей.

Вновь прибывший был лось-самец из Нью-Брунсвика, взятый в плен в Тобике прошлою весною, когда снег был глубокий и мягкий, и приобретенный для зоологического сада одним крупным лесоторговцем. Лосиное стадо состояло до того времени из четырех одиноких самок, и роскошный самец был для зоологического сада настоящим сокровищем, о котором мечтали давно. Лось величественно вступил во владение маленьким покорным стадом и повел его на исследование диких, густых, как ему казалось, зарослей кустарников, в самую дальнюю часть пастбища, прочь от глазевшей с любопытством через решетку толпы. Но не успел он еще достигнуть этой заманчивой чащи, как вынужден был остановиться, так как путь ему преграждала стальная решетка. Это было горьким разочарованием, так как в сердце своем он питал надежду, что, быстро миновав поросшие ольхой болота и чащу ельника, он избежит ненавистного ему человека и неволи и тогда только познакомится со своим новым стадом. Горячий и пылкий, он весь трепетал. Он повернулся, раскачивая ветвистые рога, и медленными широкими шагами направился вдоль решетки к источнику. Четыре самки, вытянувшись в линию, с тревогой спешили за ним: они боялись, чтобы его не взяли от них.

Последний бык, одинокий и мрачный, стоя на небольшом холме своего пастбища, увидал не знакомую ему темную фигуру бегущего лося. Его угрюмые глаза метнули искры. Обернувшись в сторону противника и пригнув голову к земле, он стал рыть землю ногами и вызывающе заревел. Лось остановился, как вкопанный, и, осмотревшись кругом, злобно взъерошил жесткие волосы, покрывавшие его спину и широкую шею. Последний бык опустил голову и еще яростнее взрыл землю рогами.

Этот запальчивый поступок приковал к себе взоры лося. Сначала он стоял изумленный, так как никогда еще не видел буйволов. Оба были отделены друг от друга расстоянием в пятьдесят — шестьдесят шагов маленьким болотом, поросшим кустарниками. И пока лось смотрел, его изумление быстро сменилось раздражением. Это существо странного вида не выказывало уважения к нему и вызывало его на бой. Осенью кровь лося была горяча и быстро откликалась на вызов. Он издал в ответ короткий, резкий, прерывистый звук, напоминавший скорее блеяние или урчание, чем рев, и совершенно не похожий на грозный вызов буйвола. Потом в раздражении он стал бить рогами кусты. Такое поведение противника показалось Последнему быку наглостью. Его длинный хвост с кисточкой на конце поднялся в воздух, и бык яростно ринулся вниз с холма. Презрительно пошел толстоголовый лось прямо на него, пригнув вплотную свои рога к спине. Он с железной решимостью шел навстречу схватке. Он хотел сражаться не на жизнь, а на смерть. Но он сдерживал пока свой воинственный пыл, не зная еще, какую тактику избрать с этим неведомым и новым врагом.

Они казались равными по силам, эти два зверя: владыка западных равнин и властитель северо-восточных лесов. В обоих было что-то чудовищное, странное, как будто бы они не были существами наших дней, а принадлежали к доисторической эпохе, когда земля придавала своим чадам более крупные и менее грациозные формы. Лось был похож на буйвола своими задними ногами, впрочем, более тонкими и правильными, и своей спиной, переходящей в горб на чрезвычайно развитых плечах. Но туловище его было короче и не таких огромных размеров, хотя, быть может, высотой плеч он и превосходил буйвола на восемь — десять дюймов. Его шерсть была короче и темнее шерсти косматого соперника — почти черная всюду, за исключением ног и брюха. Питаясь по преимуществу листьями деревьев, он привык высоко нести свою голову, в противоположность буйволу, жителю равнин, искавшему свою пищу у себя под ногами. Но особенно отличались друг от друга эти два борца головами и рогами. Рога лося представляли собою чудовищное, плоское, похожее на ладонь или на древесный лист сплетение причудливой формы, с острыми зубцами по краям, и простирались более чем на четыре фута от края до края. Сравнивать рога лося с гладким полумесяцем рогов Последнего быка было бы равносильно сравнению широкого меча с изогнутым ножом. А голова лося, в противоположность короткой, широкой, увесисто и в косматой голове буйвола, была длинная, короткошерстная и сильно напоминала лошадиную. Верхняя губа выпячивалась у него вперед и придавала его морде свирепое выражение.

Если бы не было между ними крепкой стальной решетки, трудно сказать, что восторжествовало бы в конце концов: тяжеловесность и ярость буйвола или зубчатые рога и пылкость лося. Буйвол громоподобным галопом ринулся вниз с холма, но, достигнув преграды, остановился, как вкопанный. Не раз уже получал он урок от этих гибких, но непроницаемых петель. Не раз отшвыривали они его с пренебрежительною жестокостью, когда он ударялся о них своим тяжелым телом.

Слишком живо было в нем воспоминание о былых поражениях, чтобы сделать новую попытку перед лицом дерзкого врага. Его косматый лоб коснулся решетки, но он так искусно умерил силу удара, что на этот раз она его не отшвырнула от себя, а острые концы его рогов просунулись сквозь проволоку с такой силой, что если бы рога его достигли тела противника, тот был бы убит. Но они проткнули только воздух.