«Выбрав место для сна, один долго ходил вокруг него, вскоре второй присоединился к нему. Они улеглись на землю, плотно прижавшись друг к другу боками. С краю легли еще двое: все головами наружу, хвостами внутрь маленького полукруга, который образовали своими плотно сомкнутыми телами. Другие перепела опускались рядом и вскоре замкнули круг.
Но один опоздал, места ему в кругу не нашлось! Потерянно бегал он, пытаясь как-нибудь втиснуться между братьями, но тщетно: лежали они очень плотно. Тогда он подпрыгнул и, перескочив через замкнутую линию клювов и голов, упал, уже в кругу, на их спины. „Раскопал“ среди них себе местечко, затем вклинился между двумя перепелами, и его голова просунулась в круг других голов».
Все животные, которые, подобно хамелеону, могут менять окраску своего тела, на ночь перекрашиваются сообразно с обстановкой. Так поступают и осьминоги, и каракатицы, и кальмары, и даже, как мы уже знаем, некоторые рыбы.
Африканский барсук ратель окрашен странным образом: у него, вопреки всем правилам животного царства, брюхо не светлое, а черное. Так вот, когда спит, ратель переворачивается на спину, черным брюхом вверх. Некоторые зоологи думают, что поступает он так, чтобы быть менее заметным во сне.
Паук тарантул, отдыхая в норке или поджидая добычу, тоже всегда поворачивает ко входу черный низ брюшка, чтобы быть незаметным во мраке подземелья.
В Европе шла война. Люди всеми видами чудо-техники уничтожали друг друга, и было им, конечно, не до животных. Никто не думал о том, где и как они спят. Люди сами спали кое-как, напрягая все силы в борьбе с врагом. И вот в одну из таких бессонных ночей французский летчик, сам того не подозревая, попал прямо в спальню к стрижам и позавидовал им немало.
Он пролетал высоко над немецкими позициями, и выключил мотор, чтобы его не услышали. Скользил плавно и бесшумно. Внизу белело море облаков, вверху сияла полная луна. Когда самолет его, планируя, снизился до трех тысяч метров, перед ним открылась странная картина: всюду вокруг, насколько он мог видеть, небольшие черные птицы, распластав крылья, безмолвно и недвижимо, как призраки, парили над бездной. Много птиц! Все черные, все словно неживые и все плыли над облаками в одну сторону. Они спали! Когда самолет приближался, птицы, как сомнамбулы, но с точным расчетом, ныряли под него и снова плавно скользили на раскинутых крыльях, но уже за хвостом.
«Мы пролетели прямо через стаю, — рассказывал потом летчик, — и сбили двух птиц, одна застряла в самолете. Я нашел ее потом: это был стриж!»
Рассказал он натуралисту Е. Вайтнауэру, и тот в 1952 году опубликовал этот рассказ и свои наблюдения в швейцарском научном журнале.
Вайтнауэр уговорил одного пилота, и в его самолете они поднимались по ночам высоко в небо: искали стрижей. И вот однажды на высоте около полутора тысяч метров заметили внизу под собой черные точки. Когда немного снизились, увидели, что это стрижи. Их было около ста, и они сонно парили, «упираясь» распростертыми крыльями в струи теплого воздуха, устремившиеся за облака с нагретой земли[53].
Первые птицы пробудились перед рассветом: в четыре часа тридцать семь минут утра. Широкими кругами все ниже и ниже опускались они к земле. Через двадцать минут стало совсем светло, и над полями и лугами стрижи, как обычно, уже с визгом ловили комаров, мух и разных других крылатых насекомых.
Теперь у биологов нет сомнения, что стрижи спят в воздухе. И другие исследователи, вооружившись радарами и самолетами, видели, как перед ночью стрижи небольшими стаями — от трех птиц и до пятидесяти, а редко и больше — поднимались в небо и там, на высоте 1500–3000 метров, сонно парили. Некоторые сомневаются, правда, все ли стрижи принимают участие в этом коллективном сне над облаками: возможно, некоторые пары, высиживающие и кормящие птенцов, не улетают спать так высоко. Но, покончив с этим хлопотливым делом, они тотчас присоединяются к сонной компании в небе.
Чайки и альбатросы, паря над морем, тоже, наверное, успевают неплохо вздремнуть в синеве небес.
Садилось солнце, и над старицей, обросшей камышами, охотились щурки. Прямо с тополей пикировали в воду и, едва коснувшись ее, уносили в длинных клювах маленьких рыбешек, чтобы съесть их среди ветвей.
Большой ýж не спеша проплыл с той стороны, с солнечной, на эту, теневую: он всегда вечером тут проплывал. И всегда, когда он с того берега плыл на этот, прилетали стрекозы. Они садились на сухие ветки тополей, на самые их голые концы, головами наружу, и замирали, раскинув в стороны крылья. Сидели неподвижно по десятку и больше на каждом тополе: сколько было сухих ветвей, столько усаживалось на дереве стрекоз. На конце одной ветки редко сидело по две стрекозы: они всегда соблюдали дистанцию, близко друг к другу не садились, но деревья для сна выбирали всегда одни и те же. И прилетали рано: заря еще алела и было светло — на той, солнечной стороне, — но здесь, в тени, куда они прилетали, сумрак уже туманил прохладой вершины тополей. Стрекозы на них садились и тут же засыпали. Это были небольшие желтые стрекозы рода симпетрум.
Многие насекомые, как и птицы, ночевать прилетают на излюбленные места. И так же, как птицы, если днем порхали в одиночестве, спать собираются нередко компаниями. Самцы роящих пчел из рода халиктов спят отдельно от самок, сцепившись в ком. В нем несколько десятков насекомых: и все мужского пола! Самки спят отдельно.
У ос самый, пожалуй, богатый выбор спален. Многие из них спят, уцепившись ножками или челюстями за стебелек либо за кончик листа. Другие, сцепившись в ком, повисают на стропилах в сараях и под крышами домов. Третьи спят в норках, которые роют днем, а на ночь забрасывают изнутри вход землей. Спят в дырах каменных стен, повалившись здесь на спины, и в цветах, похожих на колокольчики. Там и тепло и удобно! Но обычно это спальни шмелей, которые служат им много ночей подряд. Это экспериментально доказано: сонных шмелей метили, наутро они улетали, а к ночи возвращались — каждый к своему цветку.
Бабочка спит, сложив крылья и усевшись на стебельке вниз головой. Можно осторожно приподнять ее за крылья и опять посадить на место: ножки ее тотчас цепко обхватят стебелек. Можно подбросить ее в воздух: она тихо спланирует и уцепится за первое, что окажется у нее под лапками.
Муравьи спят в муравейниках, завалив на ночь многие входы в него. Но те, что засветло не успели попасть домой, кочуют где попало: лишь бы какое-нибудь было укрытие над головой. Однажды я на четвереньках долго шел за муравьем. Приближалась ночь, и он очень спешил. Но, видно, до дому было далеко и муравей решил заночевать «в поле». Нырнул под листочек. Я ждал, что он выскочит с другой его стороны, но муравей не появлялся. Я поднял листочек: он сидел под ним. Лишившись крыши над головой, снова бросился бежать. Пробежал немного и спрятался под щепкой. Я выгонял его, и он бежал дальше и опять прятался. Было уже около девяти часов вечера, быстро темнело, и муравей искал, наверное, подходящее местечко для ночлега. Некоторые муравьи, утомившись, по-видимому, отдыхают и днем. Они «выбирают, — пишет доктор Джульен Хаксли, — в качестве постели небольшое углубление в земле и укладываются в нем, плотно прижав ножки к телу. Когда просыпаются, после трех часов отдыха, то ведут себя примерно как люди: потягиваются, расправляя во всю длину шесть своих ног и голову, часто встряхивают ими. Челюсти широко раскрыты, словно муравьи зевают».
