- Смотрите, птицы садятся. Это наш старикан отошел от своей добычи.
Макомбер увидел, что на другом берегу, над деревьями, кружат и отвесно падают грифы.
- Вероятно, он, прежде чем залечь, придет сюда пить, - прошептал Уилсон. - Глядите в оба.
Они медленно ехали по высокому берегу ручья, который в этом месте глубоко врезался в каменистое русло; автомобиль зигзагами вилял между старых деревьев. Вглядываясь в противоположный берег, Макомбер вдруг почувствовал, что Уилсон схватил его за плечо. Машина остановилась.
- Вот он, - услышал он шепот Уилсона. - Впереди, справа. Выходите и стреляйте. Лев замечательный.
Теперь и Макомбер увидел льва. Он стоял боком, подняв и повернув к ним массивную голову. Утренний ветерок, дувший в их сторону, чуть шевелил его темную гриву, и в сером свете утра, резко выделяясь на склоне берега, лев казался огромным, с невероятно широкой грудью и гладким, лоснящимся туловищем.
'Замечательный лев'
- Сколько до него? - спросил Макомбер, вскидывая ружье.
- Ярдов семьдесят пять. Выходите и стреляйте.
- А отсюда нельзя?
- По льву из автомобиля не стреляют, - услышал он голос Уилсона у себя над ухом. - Вылезайте. Не целый же день он будет так стоять.
Макомбер перешагнул через круглую выемку в борту машины около переднего сиденья, ступил на подножку, а с нее - на землю. Лев все стоял, горделиво и спокойно глядя на незнакомый предмет, который его глаза воспринимали лишь как силуэт какого-то сверхносорога. Человеческий запах к нему не доносился, и он смотрел на странный предмет, поводя из стороны в сторону массивной головой. Он всматривался, не чувствуя страха, но не решаясь спуститься к воде, пока на том берегу стоит "это", - и вдруг увидел, что от предмета отделилась фигура человека, и тогда, повернув тяжелую голову, он двинулся под защиту деревьев в тот самый миг, как услышал оглушительный треск и почувствовал удар сплошной двухсотдвадцатиграновой пули калибра 0,30-0,6, которая впилась ему в бок и внезапной, горячей, обжигающей тошнотой прошла сквозь желудок. Он затрусил, грузный, большелапый, отяжелевший от раны и сытости, к высокой траве и деревьям, и опять раздался треск и прошел мимо него, разрывая воздух. Потом опять затрещало, и он почувствовал удар - пуля попала ему в нижние ребра и прошла навылет - и кровь на языке, горячую и пенистую, и он поскакал к высокой траве, где можно залечь и притаиться, заставить их принести трещащую штуку поближе, а тогда он кинется и убьет человека, который ее держит.
'Охота на льва'
'Серьезные лица туземцев'
Макомбер, когда вылезал из машины, не думал о том, каково сейчас льву. Он знал только, что руки у него дрожат, и, отходя от машины, едва мог заставить себя передвигать ноги. Ляжки словно онемели, хоть он чувствовал, как подрагивают мускулы. Он вскинул ружье, прицелился льву в загривок и спустил курок. Выстрела не последовало, хотя он так нажимал на спуск, что чуть не сломал себе палец. Тогда он вспомнил, что поставил на предохранитель, и, чтобы снять с него, опустил ружье, сделал еще один неуверенный шаг, и лев, увидев, как его силуэт отделился от силуэта автомобиля, повернулся и затрусил прочь. Макомбер выстрелил и, услышав характерное "уонк", понял, что не промахнулся; но лев уходил все дальше. Макомбер выстрелил еще раз, и все увидели, как пуля взметнула фонтан грязи впереди бегущего льва. Он выстрелил еще раз, помня, что нужно целиться ниже, и все услышали, как чмокнула пуля, но лев пустился вскачь и скрылся в высокой траве, прежде чем он успел толкнуть вперед рукоятку затвора.
Макомбер стоял неподвижно, его тошнило, руки, все не опускавшие ружья, тряслись, возле него стояли его жена и Роберт Уилсон. И тут же, рядом, оба туземца тараторили что-то на вакамба.
- Я попал в него, - сказал Макомбер. - Два раза попал.
- Вы пробили ему кишки и еще, кажется, попали в грудь, - сказал Уилсон без всякого воодешевления. УТеперь они молчаль. - Может, вы его и убили, - продолжал Уилсон. - Переждем немного, а потом пойдем посмотрим.
- То есть как?
- Когда он ослабеет, пойдем за ним по следу.
- А-а, - сказал Макомбер.
- Замечательный лев, черт побери, - весело сказал Уилсон. - Только вот спрятался в скверном месте.
- Чем оно скверное?
- Не увидеть его там, пока не подойдешь к нему вплотную.
- А-а, - сказал Макомбер.
- Ну, пошли, - сказал Уилсон. - Мемсаиб пусть лучше побудет здесь, в машине. Надо взглянуть на кровяной след.
- Побудь здесь, Марго, - сказал Макомбер жене. Во рту у него пересохло, и он говорил с трудом.
- Почему ? - спросила она.
- Уилсон велел.
- Мы сходим посмотрим, как там дела, - сказал Уилсон. - Вы побудьте здесь. Отсюда даже лучше видно.
- Хорошо.
Уилсон сказал что-то на суахили шоферу. Тот кивнул и ответил:
- Да, бвана.
Потом они спустились по крутому берегу к ручью, перешли его по камням, поднялись на другой берег, цепляясь за торчащие из земли корни, и прошли по берегу до того места, где бежал лев, когда Макомбер выстрелил в первый раз. На низкой
траве были пятна темной крови; туземцы указали на них длинными стеблями - Они вели за прибрежные деревья.
- Что будем делать? - спросил Макомбер.
- Выбирать не приходится, - сказал Уилсон. - Автомобиль сюда не переправишь. Берег крут. Пусть немножко ослабеет, а потом мы с вами пойдем и поищем его.
- А нельзя поджечь траву? - спросил Макомбер.
- Слишком свежая, не загорится.
- А нельзя послать загонщиков? Уилсон смерил его взглядом.
- Конечно, можно, - сказал он. - Но это будет вроде убийства. Мы же знаем, что лев ранен. Когда лев не ранен, его можно гнать - он будет уходить от шума, - но раненый лев нападает. Его не видно, пока не подойдешь к нему вплотную. Он распластывается на земле в таких местах, где, кажется, и зайцу не укрыться. Послать на такое дело туземцев рука не подымется. Непременно кого-нибудь искалечит.
- А ружьеносцы?
- Ну, они-то пойдут с нами. Это их "шаури". Они ведь связаны контрактом. Но, по-видимому, это им не очень-то улыбается.
- Я не хочу туда идти, - сказал Макомбер. Слова вырвались раньше, чем он успел подумать, что говорит.
- Я тоже, - сказал Уилсон бодро. - Но ничего не поделаешь. - Потом, словно вспомнив что-то, он взглянул на Макомбера и вдруг увидел, как тот дрожит и какое у него несчастное лицо.
- Вы, конечно, можете не ходить, - сказал он. - Для этого меня и нанимают. Потому я и стою так дорого.
- То есть вы хотите пойти один? А может быть, оставить его там?
Роберт Уилсон, который до сих пор был занят исключительно львом и вовсе не думал о Макомбере, хотя и заметил, что тот нервничает, вдруг почувствовал себя так, точно по ошибке открыл чужую дверь в отеле и увидел что-то непристойное.
