Чарлз Робертс - Последняя охота Серой Рыси

Но, к его изумлению, добыча его не захотела последовать за ним. Каким-то загадочным образом она удержалась на месте или кто-то ее удержал. Изумление осьминога перешло в бешенство. Чудовище охватило свою жертву шестью щупальцами и яростно впилось в нее своим клювом. В следующее мгновение осьминог был вытащен на поверхность воды. Свет яркого солнца ослепил его, а крепкие веревки охватили его тело, связали и стянули его щупальца.

Такой потрясающий переворот в жизни привел бы большинство животных моря или суши в состояние безумного ужаса. Но не так было с осьминогом. Неустрашимо обхватив свою жертву одним щупальцем, он направил другие вдоль нее, угрожая ей своим огромным клювом и готовясь к бою. Путы стесняли его и приводили в неистовую ярость. Двое щупалец ухитрились проложить себе дорогу сквозь путы и в безумии извивались во все стороны в поисках врага, к которому они могли бы прикрепиться. Но в то время, как осьминог напрасно искал точку опоры, он ясно почувствовал, как его подняли вверх в душный воздух и сунули — сеть и добычу — в темное и узкое помещение, наполненное водой.

Смиренно покориться такой участи он, без сомнения, не мог. Хотя он и задыхался в этой непривычной ему среде, хотя его большие немигающие глаза лишь смутно могли различать предметы, он горел желанием битвы. Одно из щупалец обхватило края металлического сосуда, другое прикрепило одну из своих смертоносных присосок к обнаженной смуглой руке почти невидного противника, который старался втолкнуть его в мрачную темницу. Раздался пронзительный крик. Кто-то воскликнул резким, властным голосом:

— Берегись! Не тронь его! Я заставлю его отпустить тебя!

Мгновенно испуганный негр вынул нож и отхватил им добрый фут обвившего его щупальца. В то время, как раненый обрубок, похожий на червя, перерезанного лопатой, отшатнулся в сторону, другое щупальце быстро открутилось от своей точки опоры на краю, и пленник почувствовал, как его втолкнули вниз в тесную тюрьму. Захлопнулась крышка, и он очутился во мраке вместе с добычей, которую он все еще сжимал в своих крепких, надежных объятиях. Как ни был осьминог взволнован и взбешен, он ничего не мог поделать и гневно свершал свой пир над добычей, доставшейся ему такой дорогой ценой.

Предоставленный самому себе, злобный пленник постепенно освободился от сетей и приспособился, насколько было возможно, к своей тесной квартире. И тогда потянулись дни, полные непонятной тоски. Пленник то всплывал вверх, то опускался вниз, во мраке пожирая свою добычу, пока наконец тюрьму его не перевернули однажды вверх дном, а его бесцеремонно выбросили в большой водоем из стекла и эмали, блиставший мягким светом. Он был удивлен, но тотчас же разобрался в окружающей его обстановке, простер свои щупальца прямо перед собой и, пятясь назад, устремился под прикрытие выступавшей вперед скалы, которую он заметил на дне аквариума. Укрыв свое беззащитное тело под этим щитом, он осторожно распростер свои щупальца среди камней и водорослей, покрывавших дно аквариума, и бесстрастно устремил свой взор на окружавшую его местность.

Его новое помещение было, несомненно, улучшением по сравнению с той дырой, из которой он только что вырвался. Сквозь прозрачно-чистую воду светил свет, но холодный и белесоватый, мало похожий на золотисто-зеленый блеск, которым отливало родное ему Карибское море в часы отлива. Дно вокруг него не казалось ему совершенно незнакомым. Камни, песок, разноцветные водоросли, раковины были и похожи и непохожи на те, которые он видел в своем родном море. Но с трех сторон возвышались белые матовые стены и притом так близко, что он мог бы дотронуться до них, если бы вытянул свои щупальца. Только с четвертой стороны было открытое пространство, но пространство, внушавшее ему мрачное уныние. В этом направлении дно, покрытое камнями, песком и водорослями, как-то загадочно обрывалось, и туманная даль за ним тревожила осьминога. Какие-то фигуры, бледные, глазастые, часто толпами собирались там и пристально смотрели на него. Его пугало это скопление таинственных глаз. Только долгое время спустя он научился не обращать на них внимания. Иногда к нему попадала пища — маленькие рыбки и крабы, спускавшиеся внезапно с поверхности воды. В это время множество глаз в беспорядке толпилось возле аквариума, и долгое время эти бесчисленные устремленные на него глаза настолько смущали его, что он даже терял аппетит. Но под конец он привык к этим лицам и глазам и даже поднимался к ним навстречу. Он относился к ним столь же равнодушно, как если бы они были водорослями. Его пытливые щупальца показали ему, что между ним и этим пространством, смущавшим его, была воздвигнута какая-то непонятная преграда, сквозь которую он мог видеть, но не мог проходить. А если он не мог выйти, то и глаза эти не могли войти внутрь, чтобы нарушить его покой.

Так жил хорошо питавшийся и ничем не тревожимый осьминог, жил торжественно, довольный жизнью, в своем стеклянном замке, не имея ни малейшего представления о шумной жизни большого города за его стенами. Он, вероятно, думал, что его комфортабельная темница, по всей вероятности, находится на берегу какой-нибудь бухты, и чувствовал себя владыкой. Он был бесспорным хозяином своих тесных владений, и посетители, ездившие к нему на поклон, неутомимо воздавали ему должные почести. Долгое время ничто не угрожало его власти. Но вот однажды, будь он не столь равнодушен, чтобы обратить на это внимание, он мог бы увидеть, что там, снаружи, во мраке, скопилась целая толпа людей и что взоры их напряженно, как никогда, были устремлены на него. Вдруг послышался привычный ему всплеск воды над ним. Этот плеск говорил ему о пище, о какой-нибудь покорной жертве, и тотчас же его щупальца приготовились схватить все, что будет находиться на досягаемом для них расстоянии.

Но на этот раз всплеск был необычайно тяжелым, и осьминог изумился, увидя какое-то твердое овальное существа с маленьким заостренным хвостом, торчащим назад, с маленькой змееобразной головой, вытянутой вперед, и четырьмя маленькими плавниками, торчащими по два в каждую сторону. При помощи этих четырех плавников незнакомец спокойно плыл вниз по направлению к нему. Осьминог никогда не видел ничего похожего на этого смелого чужестранца. Тем не менее без малейшего колебания он закинул вверх свои извивающиеся щупальца и охватил его. Лица за стеклом были взволнованы и возбуждены.

Когда черепаха почувствовала крепкие, неумолимые объятия осьминога, ее хвост, голова и плавники куда-то исчезли, как будто бы их и вовсе не бывало, а ее чешуя сверху и снизу так плотно сомкнулась, что все животное приняло вид безжизненной роговой коробки. Черепаха, однако, не сопротивлялась, и хищник потащил ее вниз, к своим неумолимым глазам и зияющему клюву. Он обхватил ее всеми своими щупальцами и исследовал ее с затаенным нетерпением. Потом его большой клюв, похожий на клюв попугая, схватил черепаху, намереваясь раздавить ее. Но, не достигнув цели, он стал испытующе скользить по всему телу жертвы, пытаясь найти уязвимое место.