из наиболее приятных особенностей собак волчьего происхождения.
Из этих характеристик различных собачьих характеров читатель, очевидно, заключит, что мои симпатии принадлежат исключительно потомкам волка. В действительности это не так. Никакой пес волчьих кровей не сможет выказать своему хозяину такого безусловного повиновения, как наш несравненный эрдельтерьер. Понятно, что мы не встретим у потомка шакалов тех благородных качеств хищного зверя, которые свойственны собаке волчьих кровей, — ее гордой отчужденности по отношению к незнакомцам, беспредельной любви к хозяину и одновременно сдержанности в проявлении этого по-настоящему глубокого чувства.
Комплексы качеств этих двух больших групп собачьего племени, оказывается, можно скомбинировать. Конечно, привить животному волчьего происхождения все лучшие качества потомка шакалов, одомашненного тысячелетиями ранее, это задача, невыполнимая для собаковода. Но есть и другой путь.
Несколько лет тому назад и я, и моя жена завели себе по собаке. Я приобрел уже упоминавшуюся в этой книге эльзасскую суку Тито, а моя супруга — миниатюрную сучку породы чау по имени Пиги. Обе собаки были типичными представителями своих линий, классическими потомками шакала и волка. И это стало поводом для постоянных конфликтов в нашей семье.
Жена стала презирать меня за то, что Тито слишком игриво приветствовала друзей нашего дома; за то, что моя собака любила носиться по лужам, а потом, вся покрытая грязью, беспечно мчалась через наши лучшие комнаты; за то, что Тито часто огорчала нас несоблюдением гигиенических правил, если нам случалось забыться или своевременно не выпустить ее во двор. Словом, она совершала сотни маленьких прегрешений, которые собака волчьих кровей не позволила бы себе ни при каких обстоятельствах. Кроме того, моей супруге не нравилось, что у Тито не было личной жизни, что она лишь бездушная тень хозяина. А видеть, как она целый день лежит подле стола, с мольбой в глазах ожидая очередной прогулки, — это, по словам жены, слишком сильное испытание для человеческих нервов… Тень! Бездушная! Да ведь Тито — это сама собачья душа! Я платил жене той же монетой. Насколько я могу судить, нельзя держать собаку, которую только с известным риском можно брать с собой на прогулку. Ведь собака и создана для того, чтобы слушаться хозяина. А Пиги, вопреки всем своим прекрасным качествам однолюба, сразу же убегает от своей хозяйки, стоит им попасть в лес. Был ли хоть один случай, чтобы жена вернулась с прогулки в сопровождении своей собаки? С таким же успехом она могла бы завести себе сиамскую кошку, которая еще более независима, чистоплотнее собаки и, кроме всего прочего, не должна… притворяться кошкой. Пиги вообще не собака! В ответ я неизменно слышал, что Тито — тоже не собака, или в лучшем случае супруга принимала оскорбленную позу в духе сентиментального викторианского романа.
Эти стычки, в шутливом тоне которых была и доля серьезности, привели к наиболее естественному компромиссу. Сын Тито, которого я Назвал Буби, женился на Пиги. Произошло это помимо воли моей супруги, которая, как и следовало ожидать, хотела получить чистокровных щенков. Но здесь она встретила неожиданное препятствие, проявившееся в новом, дотоле неизвестном нам свойстве собаки волчьего происхождения — в однобрачной верности самки своему единственному избраннику. Жена исходила все венские улицы вместе со своей Пиги в надежде, что та найдет наконец кавалера своей же породы. Но все было напрасно — Пиги свирепо огрызалась на всех претендентов. Она стремилась только к своему Буби и наконец соединилась с ним. Вернее, он добился ее, разломав толстую дощатую дверь, за которой скрывали от него Пиги.
Так возник наш питомник эльзасско-китайских щенков. Случилось это исключительно из-за верной любви Пиги к своему огромному добродушному Буби. Читатель должен быть признателен мне за совершенно правдивое изложение событий. Не скрою, у меня было искушение написать: «После тщательного анализа положительных и отрицательных качеств собак волчьих и шакальих кровей я пришел к выводу, что необходим эксперимент по скрещиванию для комбинирования лучших особенностей обеих пород. Успех превзошел все ожидания. Хотя известно, что скрещивание обычно ведет к сохранению отрицательных качеств, свойственных родителям, в данном случае в значительной мере удалось доказать обратное…» В отношении успешного исхода моего предприятия это утверждение было бы совершенно справедливо. Однако еще раз должен признаться, что все остальное случилось без всякого предварительного плана.
В настоящее время в жилах наших гибридных собак течет лишь небольшая примесь эльзасской крови, поскольку жена, за время моего длительного отсутствия дважды скрещивала потомство Пиги и Буби с чистокровными чау. Это было неизбежно, ибо в противном случае пришлось бы переженить их между собой, и мы стали бы виновниками кровосмешения. Но даже и сейчас психические качества Тито сказываются вполне отчетливо. Наши собаки гораздо добродушнее и гораздо легче поддаются обучению, чем чистокровные чау, хотя только глаз крупного знатока смог бы найти в их внешнем облике отдельные черты эльзасских собак. Я намереваюсь и впредь разводить эту смешанную породу, благополучно пережившую военные годы, чтобы провести в жизнь мой план создания собаки с идеальным характером.
Можно задать вопрос, стоит ли создавать еще одну породу собак, когда столько их уже существует? Мне кажется — да! В наши дни собака имеет для человека главным образом психологическую ценность, если оставить в стороне отдельные области утилитарного использования собак, например в полицейской работе и в спорте.
Удовольствие, доставляемое мне моей собакой, очень сродни той радости, которую приносит ворон, серые гуси и другие дикие животные, оживляющие наши загородные прогулки. Мне кажется, именно они помогают нам вернуться к тому подсознательному всеведению, которое мы и называем природой. Некогда мы порвали с природой, и это была та цена, которую человечество уплатило за свою культуру и цивилизацию, за то, чтобы получить специфическую свободу воли. Но неустанное наше стремление к утраченному раю — это не что иное, как подсознательная попытка восстановить эти разорванные связи.
Поэтому мне нужна собака, которая была бы не продуктом модной фантазии, а животным во плоти и крови, не результатом научных изысканий или триумфом собаководческого искусства, а детищем природы с неизуродованной душой. А последним качеством, к несчастью, отличаются лишь очень немногие из породистых собак, и в наименьшей степени — те породы, которые временами оказывались «новомодными», а потому привлекали чрезмерное внимание к своим внешним признакам. Животные каждой такой породы, подвергавшиеся чисто внешнему совершенствованию, одновременно терпели духовный и умственный ущерб. Я же хочу добиться противоположного результата. Моя цель — создать идеальную комбинацию психических собачьих достоинств. Я надеюсь вывести собаку, которая могла бы своим присутствием восполнить то, чего как раз и не хватает бедному, цивилизованному, прикованному к
