Жюль Верн
Два года каникул
Многие робинзоны успели пробудить к себе интерес наших юных читателей. Даниэль Дефо в своем бессмертном «Робинзоне Крузо» изобразил человека в одиночестве; Висс в «Швейцарском робинзоне» вывел уже семейство, Купер в «Кратере» — целое сообщество в его многообразии; я в «Таинственном острове» представил ученых, преодолевающих трудности подобного положения. Появились также «Двенадцатилетний робинзон», «Робинзон во льдах», «Робинзоны — юные девицы» и т. д. Мне показалось, что для завершения этих робинзонад остается показать группу заброшенных на остров детей от восьми до тринадцати лет, борющихся за свое существование и обуреваемых страстями, которые порождены национальной рознью; одним словом — целый пансион робинзонов[1].
С другой стороны, я в своем «Пятнадцатилетнем капитане» рассказывал, что могут совершить мужество и разум подростка перед лицом опасности и не по возрасту тяжкой ответственности. И я подумал: если урок, содержащийся в подобной книге, окажется полезным для всех, то ее следует написать.
С такой двойной целью и был создан мой новый роман.
Жюль Верн
Шторм.— Яхта[2] терпит бедствие.— Четверо на палубе.— Последний парус.— В каюте.— Смертельная опасность.— Набегающая волна.— Земля в предутреннем тумане.— Грозные рифы.
В ту ночь, 9 марта 1860 года, тучи, тяжко нависшие над морем, сливались с горизонтом, и взгляд упирался во мрак.
В разбушевавшейся стихии, среди вздымающихся свинцовых валов, неслось легкое суденышко, почти лишенное парусов.
Это был парусник водоизмещением[3] в сто тонн: такой корабль в Англии и Америке называют шхуной[4].
Она именовалась «Верткая», но напрасно было искать эту надпись на кормовой доске, так как ударом волны часть ее оторвало.
Было одиннадцать часов вечера. На этих широтах[5] в начале марта ночи еще не столь длинны. И все же первые проблески зари могли появиться лишь около шести часов утра. Да кроме того, разве опасность, угрожавшая судну, уменьшится с восходом солнца? Ведь хрупкое суденышко по-прежнему останется во власти волн. Только прекращение бури могло бы избавить его от самого страшного кораблекрушения в открытом океане, вдали от любого клочка земли, где уцелевшие, быть может, сумели бы обрести спасение.
На корме яхты, навалившись на руль, стояло четверо мальчиков: один — четырнадцати, двое — тринадцати и юнга[6] — негр двенадцати лет. Они напрягали все силы, чтобы противостоять мощному напору волн, грозивших опрокинуть яхту. Это было очень трудным делом, так как рулевое колесо, произвольно поворачиваясь от ударов, легко могло сбросить парнишек за борт.
Незадолго до полуночи на судно сбоку обрушился такой сокрушительный вал, что руль не снесло только чудом.
Мальчики упали на палубу, но тут же вскочили на ноги.
— Цел ли руль, Бриан? — спросил один из них.
— Да, Гордон,— ответил тот, не утратив выдержки, и вновь схватился за колесо.— Держись, Донифан,— добавил он, обращаясь к третьему.— Не будем падать духом. Нам ведь надо и других спасать.
Бриан говорил по-английски, но по выговору чувствовалось, что он француз.
— Ты не ушибся, Моко? — спросил он юнгу.
— Нет, мистер Бриан,— ответил тот.— Главное — удерживать яхту поперек волны. Иначе мы враз перевернемся.
В этот момент на палубе откинулся люк, ведущий во внутренние помещения, и оттуда вынырнули две детские головки, а за ними — морда собаки, залившейся лаем.
— Бриан! Бриан! — позвал девятилетний мальчуган.— Что случилось?
— Да ничего, ничего, Айверсон! Спускайся-ка вниз поживее вместе с Долем.
— Нам очень страшно,— отозвался второй мальчик чуть младше.
— А как остальные? — спросил Донифан.
— Остальные тоже боятся,— отвечал Доль.
— Возвращайтесь назад,— распорядился Бриан.— Закройте дверь, залезайте под одеяла, зажмурьте глаза — и страх пройдет. Опасности нет.
— Берегитесь! Еще волна! — закричал Моко.
Мощный удар потряс яхту с кормы. Но, к счастью, на этот раз вода не попала на палубу. Ведь если бы она хлынула внутрь через открытый люк, то отяжелевшее судно не смогло бы удержаться на поверхности.
— Да лезьте же вы обратно,— прикрикнул Гордон.— Убирайтесь, не то я вам задам!
— Эй, малыши, немедленно возвращайтесь,— добавил Бриан более мягким тоном.
Головы исчезли, но тотчас в люке показался третий мальчик, спросивший:
— Не надо ли помочь, Бриан?
— Нет, Бакстер,— ответил тот.— Ты, Кросс, Уэбб, Сервис и Уилкокс оставайтесь с малышами. Мы вчетвером справимся!
Бакстер захлопнул за собой крышку люка.
— И остальные боятся,— сказал Доль.
Так что же получается, на борту уносимой ураганом яхты находятся только дети?
Да, одни дети!
Сколько же их?
Пятнадцать, считая Гордона, Бриана, Донифана и юнгу.
Как же они отправились в море?
Скоро вы это узнаете.
Ни одного взрослого мужчины на яхте? Ни капитана, отдающего приказания, ни матросов, управляющих парусами? Ни рулевого, способного вести судно в такую бурю?
Нет. Никого нет…
Это значит, никто на борту не мог определить местонахождение «Верткой» в океане. И в каком океане! Самом громадном из всех! В Тихом, или Великом, который простирается на две тысячи миль[7]от Австралии и Новой Зеландии до берегов Южной Америки.
Что же произошло? Может быть, экипаж яхты погиб в катастрофе? Или его взяли в плен малайзийские[8] пираты, бросив на произвол судьбы юных пассажиров, из которых старшему было всего четырнадцать лет? На судне водоизмещением в сто тонн требуется — кроме капитана и боцмана[9] — по крайней мере пять-шесть матросов, а здесь из всего экипажа остался лишь юнга. И наконец, откуда шла яхта? От берегов Австралии или с какого-нибудь тихоокеанского архипелага?[10] Давно ли она покинула порт и куда направлялась?
На эти вопросы, которые задал бы любой капитан, встретив яхту в дальних морях, дети, безусловно, могли бы ответить. Но вблизи не было видно ни одного корабля: ни пассажирских лайнеров, чьи маршруты пересекаются в океанских просторах, ни паровых или парусных торговых судов, которые сотнями курсируют между тихоокеанскими портами и Европой или Америкой. Да если бы даже один из таких мощных паровых или парусных кораблей оказался поблизости, то, сам борясь со штормом, он не смог бы оказать помощь «Верткой», которую швыряло в море, как щепку.
