Поль-Эмиль Виктор - Ездовые собаки-друзья по риску

Я люблю собак. Люблю кошек. Люблю волков. Не люблю голубей, ибо они, как и люди, бывают жестоки. У собак и волков победитель облизывает сдавшегося, а эти птицы, якобы кроткие, ударами клювов насмерть забивают побежденного.

В сущности я люблю всех животных, но неодинаково. Восхищаюсь гепардами, они мне нравятся. Гепард особенно мил, когда кладет голову на чьи-либо колени, урча, словно засорившийся вентилятор. Но никогда не заведу гепарда: ведь он создан не для того, чтобы жить в комнатах или хотя бы в саду, даже в парке, если он там родился и вырос.

Не меньше, чем кошек, люблю мангуст. Ручные — а они приручаются за несколько дней — они умилительны, как кошки, когда в порыве привязанности тычутся мордочками в шею, прежде чем пуститься обшаривать все уголки комнаты. Но я не стал бы их держать, так как на свободе они счастливее.

Люблю волков и думаю, что среди млекопитающих это наиболее интересные звери. Но не стану заводить волка, даже прирученного, потому что, как и оцелот, и гепард, он никогда не станет вполне ручным, его инстинкт рано или поздно даст себя знать. Сказанное в равной мере относится и к тем волкам, оцелотам и гепардам, которые родились и выросли в «цивилизованной» обстановке.

«Чем больше я узнаю людей, тем больше ценю собак». Кто придумал эту якобы остроумную фразу? По-моему, она глупа. Если вникнуть в ее суть, она ничего не говорит, и первый, кто ее сказал, не подумал хорошенько над ее смыслом.

В нашу эпоху, когда человек уничтожает рабство и колониализм, создает государственные системы, позволяющие договариваться, а не воевать, началось пробуждение многочисленных народностей, косневших во власти страха перед злыми духами и феодалами-эксплуататорами; когда человек осознал — не прогневайтесь, ворчуны, — что все люди на этой Земле (а может быть, и на других) — братья, все одного рода, и, осознав эту основу гуманизма конца XX века, обнаружил, что Земля едина, мала, ограничена в размерах и замены ей у людей нет. И наконец, в нашу эпоху человек ступил на Луну.

Вот почему, какова бы ни была тема, захватившая меня, вдохновившая на написание книги, она имеет для меня смысл лишь постольку, поскольку касается роли и обязанностей человека на Земле.

Религия, проповедующая совершенствование за счет подавления потребностей и изгнания радостей жизни, несостоятельна и должна быть отвергнута.

Философия, изображающая человека созданием природы не более и не менее важным, не более и не менее ценным, чем любое другое живое существо, например краб или москит, несостоятельна и должна быть отвергнута.

Политика охраны природы, ставящая целью сберечь ее, не считаясь с людьми, которые составляют ее часть, т. е. вопреки интересам людей, также несостоятельна и должна быть отвергнута.

Чтобы пояснить сказанное, приведу злободневный пример. Вы догадываетесь: речь идет о нефти.

Несколько лет назад открыли богатые ее залежи на севере Аляски, в Прадхо-Бэй. Возникла проблема транспортировки нефти в страны-потребители, в данном случае в США. Для этого имелись две возможности: возить морем или переправлять сушей.

Поиски решения вопроса о морских перевозках нефти привели к замечательному рейсу «Манхэттена», танкера водоизмещением 110 тыс. тонн, с корпусом, усиленным для плавания во льдах. «Манхэттен» благополучно форсировал Северо-Западный проход.

Это был эксперимент. В случае его удачи и выбора морского пути пришлось бы построить много полярных танкеров в несколько сот тысяч тонн каждый и направить их с полными трюмами в плавание во льдах. Риск заключался в том, что не исключалась катастрофа, подобная той, какая произошла с «Торри Кэньоном»[1], причем ее последствия оказались бы в тысячу раз губительнее, ибо арктические моря — среда, где биологическое равновесие крайне неустойчиво.

Наземная транспортировка нефти потребует прокладки через тундру трубопровода длиной несколько тысяч километров. А тундра — среда еще более неустойчивая, чем арктический океан: трактор, проходя по вечной мерзлоте, нарушает покрывающий ее слой лишайников, она начинает таять — образуется трясина, нарушается водный режим, меняется характер растительного покрова, одни виды животных исчезают, взамен появляются другие.

Хорошо ли все это или плохо для людей? Кто может ответить?

И еще мне хочется сказать, что животные, в частности собаки и кошки, а особенно ездовые собаки, для меня важны и ценны, так как я чувствую их близость, привязанность, верность, мужество, силу, помощь.

Я попытаюсь доказать, что и для вас, для всех людей (хотя некоторые утописты и закрывают глаза на реальное положение вещей), дело обстоит точно так же.

И если сейчас говорят, что человек — неотъемлемая часть той среды, которую он сам систематически разрушает, значит, люди поняли наконец, что все до единого элементы этой среды, без которой человек не может обойтись, без которой он погибнет, равно нужны ему: и леса, и болота, и горы, и реки, и злаки, и водоросли, и насекомые, и орлы, и кролики, и ястребы, и коровы, и волки, и овцы, и змеи, и крокодилы, точно так же как кошки и собаки.

Люди поняли, что функционально связаны со всеми этими созданиями, что все они нужны человеку, что без них он — ничто.

Это сознание ставит человека на его настоящее место и должно внушить ему уважение ко всему, что его окружает.

Я задам читателям два вопроса:

— Кто достиг первым Северного полюса и когда? А Южного?

И отвечу за них:

— Северного полюса — эскимосская собака, 6 апреля 1909 года. Южного полюса тоже эскимосская собака, 14 декабря 1911 года. Первая была вожаком упряжки Пири, вторая — вожаком упряжки Амундсена.

Это в самом деле так. То была величайшая победа, ибо еще никто раньше не достигал 90° ни северной, ни южной широты.

Если бы собаки обладали даром речи и были склонны к человеческому тщеславию, то потребовали бы, чтобы те, для кого они остались простыми ездовыми собаками, поделились с ними почестями и славой.

Собака эскимосской породы — лайка, или маламут, бывшая до недавних пор спутником всех полярных исследователей, остается одной из загадок Арктики. Когда живешь бок о бок с этими великолепными животными, у которых густая шерсть, хвост в виде пышного султана, необычный разрез глаз и уши, часто разодранные в схватках, то отдаешь себе отчет в том, что они принадлежат к странному, неведомому миру. Немногие люди могут похвастаться, что знают его, а тех, кто его понимает, еще меньше.