Луи Буссенар
ПРИКЛЮЧЕНИЯ В СТРАНЕ ЛЬВОВ
Симфония хищников. — Соперничество. — Турнир львов. — Три охотника в засаде. — Джентльмен, мальчишка и жандарм. — Двойной выстрел. — Смерть кокетки. — Разрывные пули. — Воспоминания об открытии охотничьего сезона в окрестностях Боса[1]. — Большая неудача первого сентября. — Тревога. — Женщина похищена гориллой.
Из-за густых зарослей вдруг раздалось грозное рычание, эхом прокатившееся под сенью гигантских деревьев.
— Слышишь? — сказал кто-то веселым голосом. — Можно подумать, лопнула труба орга́на…
— Тихо! — прервал его другой голос.
— Или даже газовая…
— Да замолчи ты, наконец! Еще беду накличешь!
Рычание повторилось с такой силой, что на деревьях задрожали листья. Звук, изданный звериной глоткой — этой природной фанфарой, как бы послужил сигналом: из таинственной глубины тропического леса донесся новый, не менее страшный рык. Низкие звуки не теряли своей силы, несмотря на большую влажность воздуха.
— Прекрасно! Прямо оркестр больших барабанов! — вновь заговорил неисправимый болтун.
— Решительно, ты добьешься своего!
— Чего именно, месье Андре?
— Того, что нас разорвут в клочья, или в лучшем случае мы вернемся ни с чем…
— Как раз последнее будет куда хуже. Представляете: проехать двенадцать тысяч лье[2] — и не подстрелить ни одной зверюшки!
— Причем по твоей вине; так что попридержи-ка язык!
— Умолкаю. Но какова шельма!
Столь непочтительно назвал наш балабол прекрасную львицу, мощным прыжком перескочившую через кустарник. Завидев людей, она на мгновение замерла посреди лесной поляны в прекрасной позе, великолепно переданной знаменитым Бари[3], и, скорее удивленная и любопытствующая, чем встревоженная и готовая к нападению, стала рассматривать странные головные уборы, белые одежды, бледные лица и руки незнакомцев, так непохожих на голых чернокожих, которыми ей не раз случалось обедать.
Трое мужчин и бровью не повели. Разве что их пальцы крепче сжали тяжелые двухзарядные ружья — отливавшие бронзой стволы застыли в абсолютной неподвижности.
Командиром в маленьком отряде казался мужчина в расцвете сил, лет тридцати трех — тридцати пяти, темноволосый, высокого роста и могучего сложения. Его-то насмешник и назвал «месье Андре».
Сам же болтунишка, небольшого роста, мускулистый, со сверкающими голубыми глазами, по говору — явно из парижского предместья, был лет двадцати двух — двадцати трех, хотя выглядел на восемнадцать.
Третий, до сих пор безмолвный и бесстрастный, как факир, походил на отставного солдата, каковым и являлся в действительности. Жестко очерченное лицо, иссеченное глубокими морщинами, густые брови, крючковатый нос, длинные усы со свисающими концами, маленькая седеющая бородка в виде запятой выдавали в нем человека твердого характера.
Закончив осмотр, львица потеряла всякое миролюбие и, рыча, стала хлестать себя хвостом по бокам, прижала уши и вся подобралась, готовясь к прыжку.
Месье Андре медленно поднял карабин, строго наказав остальным:
— Ни в коем случае не стрелять! Ты понял, Фрике? Слышите, Барбантон?
— Понял. Слышал, — хором отозвались его друзья.
Охотник прижал приклад к плечу и уже собирался выстрелить, предупреждая прыжок хищницы, когда она, то ли из каприза, то ли из любопытства, вдруг встала и оглянулась назад, целиком подставив себя под выстрелы. Охотник отпустил курок и спокойно, как если бы перед ним был обыкновенный кролик, проследил за ее взглядом.
Львица вздрогнула: на поляну сквозь стену лиан и кустарника выскочили два огромных льва.
В один миг самцы поняли, что они — враги-соперники. Глаза их пылали, гривы вздыбились, а лапы царапали почву и сухую листву.
Придушенно зарычав, два хищника прыгнули друг на друга и сшиблись в воздухе. Послышался хруст костей, и с трехметровой высоты клубок могучих тел тяжело рухнул на землю, покатившись по траве.
— Здоровы́ же эти кошечки драться! — опять перешел на шутливый тон молодой человек, которого месье Андре называл Фрике.
— Будет очень досадно, если их когти окажутся слишком острыми!
— Боитесь за шкуры, сударь?
— Разумеется!
— Они могли бы быть хорошим началом для нашей коллекции, и, по-моему, только пуля способна помешать этим глупцам испортить свои «одежды».
— В самом деле глупцы, раз дерутся из-за самки! — вмешался старый солдат.
— А я, дружище Барбантон, — заметил Фрике, — нахожу львиную борьбу прекрасной.
— Прекрасной? Но разве не лучше бы было этим простофилям вместо того, чтобы отгрызать друг другу носы, взять да и слопать саму мамзель?
— Жандарм, откуда такая кровожадность? Слишком злы на женский пол? Но не беспокойтесь: месье Андре скоро покончит со всей троицей — и с молодой особой, и с ее свирепыми воздыхателями!
Тем временем схватка на поляне все больше ожесточалась.
Ожидая последнего удара когтей или зубов, который решит исход поединка, львица потягивалась, зевала, жмурила глаза…
Андре снова приложил карабин к плечу. Должны же «дуэлянты» замереть хоть на миг!
Как бы не так! В своей ярости соперники не знали удержу.
— Вот ты говоришь — стрелять, — обратился охотник к Фрике. — Но стрелять надо наверняка: ведь раненый зверь очень опасен!
— А хотите, я их ненадолго остановлю?
— Еще бы!
— Тогда внимание! Вы готовы?
— Да.
— Начали!
И молодой человек озорно и пронзительно свистнул.
Необычный звук явно смутил хищников: они на мгновение застыли.
— Фотоаппарат бы сюда! — пошутил Фрике, но его слова перекрыл оглушительный залп.
Один из львов, пораженный меткой пулей чуть ниже уха, резко встал на задние лапы, конвульсивно задергал передними и рухнул бездыханным.
Другой, думая, вероятно, что соперник пал от его когтей, затянул победную песнь, обратив к львице торжествующий взгляд.
— Экий хвастун! — пробормотал Фрике.
Андре, не дожидаясь, пока рассеется дым, прицелился и снова нажал на курок.
— Великолепный двойной выстрел! — в восторге воскликнул Фрике.
— Да уж, ничего не скажешь, чистая работа! — согласился Барбантон.
— Карабин! — коротко скомандовал товарищам Андре, отдавая разряженное оружие.
Барбантон не заставил себя ждать.
Львица, видя, что и второй ее «жених «не подает признаков жизни, заволновалась.
Куда менее занятая, чем оба взбешенных самца, она заметила, как бледнолицый человек послал в их сторону две молнии, окутанные клубами беловатого дыма.
