Часть первая
ПРЕСТУПЛЕНИЕ В МЕЗОН-ЛАФИТ
Ужасный контраст. — Таинственное письмо. — Шантаж. — Пятьдесят тысяч франков или смерть. — Полицейский агент. — Княгиня ожидает. — Потерянная нить. — Дьявольская ловкость. — Лошадь без всадника. — Последняя угроза. — Зарезанный человек. — «Красная звезда». — Самоубийство.
Великолепное весеннее солнце. Первые апрельские ласточки с веселыми криками преследуют друг друга и, как безумные, кружатся в лазури неба. На деревьях раскрываются почки. В прохладном воздухе носится тонкий и нежный аромат весны… Хорошо жить на свете!
Да, хорошо жить в двух шагах от превосходного Сен-Жерменского леса, в прекрасных виллах, окаймляющих дорогу из Мезон-Лафита к древней королевской дубраве.
Несколько парижан, тосковавших по деревне и считавших за счастье укрыться там от сутолоки большого города, наслаждались поэтическим пробуждением природы. В числе их была семья Грандье, уже две недели как поселившаяся на вилле Кармен.
Рассказ начинается 25 апреля в 8 часов утра.
Глава семьи, высокий и красивый мужчина лет сорока пяти, с непокрытой головой, потным лбом и багровыми щеками, нервно шагал по большой конторе, из окон которой были видны рощицы, лужайки ухоженного английского сада. На маленьком столике стояла нетронутая чашка с чаем. Забыв о ней, хозяин дома тяжело вздыхал, произносил бессвязные слова, стискивал зубы и ломал пальцы. Видно было, что у него страшное горе.
Между тем в дверь постучали.
— Войдите!
Вошел слуга с подносом, на котором кипою лежали журналы, письма, газеты, и произнес:
— Ваша почта, месье.
— Хорошо! Благодарю, Жермен!
Едва слуга успел выйти, как господин наклонился над подносом, порылся и нашел плотный квадратный конверт из толстой бумаги желтоватого цвета, на котором вместо печати была красная звезда с пятью лучами. При виде его он испустил глухой стон, побледнел еще больше и пробормотал прерывающимся голосом:
— Красная звезда!.. Ах! Я погиб… Это седьмое… Последнее!..
Нервные пальцы разорвали конверт, и оттуда выпало письмо. Пробежав его глазами, господин после минутного убийственного молчания глухо произнес:
— Денег!.. Хотят денег… Огромную сумму… а я разорен… Эта роскошь только показная… Они грозят умертвить моих детей!.. Дорогих, любимых… И сегодня последний срок!.. Но денег нет… и попытки вернуть их убили мой кредит, ускорили мое разорение… Вот!.. Я был добр, честен, доверчив. Теперь расплачиваюсь за это!
В то время как Грандье предавался своему горю, из соседней комнаты через открытое окно ворвалось несколько фортепьянных аккордов. В саду, в кустах, соловьи, малиновки, зяблики заводили свои трели. Бабочки упивались нектаром первых цветов. И очарованье, разлитое везде в природе, составляло такой резкий контраст с отчаяньем бедного отца, что несчастный не мог удержаться от рыданий. Вскоре, однако, устыдясь своей слабости, он протяжно вздохнул и сказал вполголоса:
— Надо с этим покончить! — и порывисто нажал кнопку электрического звонка. Тотчас же явился слуга.
— Там есть кто-нибудь? — спросил господин Грандье.
— Да, какой-то человек дожидается уже добрую четверть часа!
— Просите его немедленно!
Вошел незнакомец. Это был молодой человек, среднего роста, с живым, проницательным взглядом.
— Это вы — агент, присланный полицейской префектурой? — спросил господин Грандье после короткого поклона.
— Да, сударь!
— Как поздно вы явились!.. С каким нетерпением я ждал вас!
— Был в отлучке и немедленно по получении депеши отправился к вам, не заходя даже домой.
— Вы меня спасете? Это в ваших силах?!. Только говорите честно…
— Постараюсь сделать все, что возможно. Предупреждаю, однако, что буду состоять при вас в качестве официального лица, чтобы содействовать Версальскому суду, так как мы уже не в департаменте Сены!
— Ловки ли вы?.. Опытны?..
— Вы увидите это на деле; на всякий случай я приглашу еще двух товарищей. Но прежде познакомьте меня с сутью дела!
— Читайте это письмо: оно объяснит вам все!
Агент взял письмо, пощупал бумагу, вгляделся в почерк и прочел:
«Милостивый государь!
Пишу вам в седьмой раз. В седьмой — и последний: вы богаты, а мне нужны деньги. Это письмо как пистолет, направленный на вас. Выбирайте: кошелек или жизнь!.. Пятьдесят тысяч франков, или я убью вас, умертвив прежде одного за другим всех членов вашей семьи.
Мне нужны эти тысячи, чтобы добиться успеха в Клондайке — стране золота, где энергичные люди становятся миллионерами в месяц-два.
Неделя, предложенная вам для поиска означенной суммы, истекла. Больше я ждать не намерен.
Не пытайтесь укрыться, вы всецело в моей власти! Я знаю все, что час за часом вы делали последние дни: ездили два раза в Версальский суд и раз в полицейскую префектуру, приказали охранять свой дом ночью и днем… Напрасно! Только выкуп, врученный мне сегодня же, спасет вас.
Вложите деньги в конверт и отдайте лицу, которое ровно в полдень покажется у опушки леса. В назначенный час мужчина в каштановой ливрее перейдет дорогу в десяти шагах от въезда в лес. Скажете ему: «Я — господин Грандье». Он ответит: «Княгиня ожидает», — и примет конверт. (Некто в ливрее — не соучастник мой и даже не ответственен за свою роль, это наемник, считающий себя доставителем политической почты — арестовывать его бесполезно.) Предупреждаю, если не выполните мои условия, нынешней же ночью совершится убийство: я готов уничтожить человека так же легко, как раздавить улитку, — у жертвы будет перерезано горло от уха до уха, а на левом виске окажется моя эмблема — красная звезда.
Примите к сведению!»
— Ну, каково? — спросил несчастный Грандье.
— Думаю, — отвечал с важностью агент, — что все сводится к простому шантажу!
— Но эти страшные угрозы, повторяемые каждый день в течение целой недели?
— Шантаж! Красные звезды, бумага неупотребительного формата, сильные выражения — все это не больше, чем дешевый спектакль. Вы имеете дело с простым мошенником, которого мы и поймаем. Другого не могу предположить!
— А если…
— Я отвечаю за все. Никто не будет убит. Об убийстве не кричат за целых двенадцать часов вперед!
— Что же делать?
— Вложите в конверт пятьдесят фальшивых билетов и отправьтесь в полдень на свидание с человеком в ливрее. Остальное — мое дело!
Уверенность полицейского ободрила Грандье; он начал оживать. Между тем агент продолжал:
