Старый город - Лад Иванов

Самолет плавно остановился у здания аэропорта, и пассажиры тут же пришли в движение. Кто-то принялся доставать свои сумки и рюкзаки с полок, весело переговариваясь и переминаясь на месте от нетерпения. Мальчик на переднем кресле, прижавшись лбом к стеклу, разглядывал все, до чего мог дотянуться его пораженный детский взор, ограниченный углом обзора иллюминатора. Его мама о чём-то строго наставляла сына, а тот лишь изредка согласно кивал, не улавливая из нотаций ни полслова.

Я тоже повернулся к окну. Рядом с нашим самолетом, на расстоянии не больше десяти метров, крыло от крыла, стоял новенький, слегка изогнутый красавец ЯК с большим алым серпом и молотом на белоснежном фюзеляже.

Забрав из багажа свою потертую заплечную сумку, я вышел из аэропорта и, поежась от холодка, вдохнул свежий воздух раннего весеннего утра, залитого таким ярким и совсем не жарким еще солнцем.

Я заранее решил добираться на такси, чтобы не вынырнуть в центре Москвы окаченным и оглушенным ею от неожиданности, а погружаться в город постепенно, пропитываться им, пропуская сквозь себя окраины, перестраиваемые спальные районы, парки, добираясь до стен, помнящих седую русскую старину во всей свежести непослушных молодых волос, спутанных на ветру. Нестись в нем в ранний час, когда большинство жителей еще дома. Лететь, обгоняя неспешно катящиеся поливальные машины, оставляя позади раскладывающих свои товары лотошников, дворников, подметающих входы в учреждения, магазины и дома.

До скоростного на Одессу, которым я собирался ехать на свадьбу к своему фронтовому другу, было полдня, и эти полдня я решил посвятить прогулке по Москве. Я так кропотливо и с таким наслаждением планировал свой отпуск, представляя себе и этот пеший путь по столице, что теперь боялся упустить малейший отзвук, малейший полутон города. Пусть все начнется так, как задумано, и все тогда должно будет сбыться согласно желаниям моим. Полдня в Москве, поезд в Одессу, свадебные гуляния, рыбалка в лиманах и возвращение прямым перелетом в Омск. Наслаждаться все восемь дней отпуска безрассудством, бросившись по возвращении в наслаждение работой.

Выйдя на Речном Вокзале, я пошел на набережную и, присев на скамейке, рассматривал готовящиеся к отплытию суда, суетящихся пассажиров, разбавленных спокойною снисходительностью матросов. Немного замерзнув у воды, я отправился в напоминающее круизный лайнер здание вокзала, поднявшись по ступеням к центральному входу с колоннами, украшенными яркими майоликовыми панно. В буфете, взяв последний номер журнала «Техника — молодежи» в поезд и стакан чая, я встал за высоким столиком. Согревшись, я поднялся на крышу, похожую на верхнюю палубу, в продолжение стиля всего архитектурного ансамбля.

Сверху было очень удобно наблюдать за отправляющимся в рейс кораблем, плавно отходящим от ближайшего причала. Казалось, что этот подрагивающий на развороте лайнер, так же как его пассажиры, в нервозно-радостном предвкушении мечтает поскорее вырваться из тесных водных путей суетливого города и поскорее оказаться на большом русском просторе мудрой и спокойной Волги. Плыть мимо древних городков и деревень, в которых так же, как в любом месте Союза, кипит жизнь и работа.

Через полчаса я зашел в магазин Красногорского завода в районе Сокола, чтобы купить в подарок другу давно примеченный бинокль. Тут я задержался у большой музейной витрины, заставленной древними ФЭДами, «Зоркими», «Киевами», «Сменами» и конечно «Зенитами, напоминающими о непростом пути отечественной фототехники от копий «Леек» до нынешних инженерных шедевров.

У Чапаевского парка я остановился у тележки мороженщицы, взял Ленинградское эскимо и почувствовал вдруг старым военным чутьем внимательный изучающий взгляд на себе. Повернувшись вправо, я увидел неспешного идущего патрульного милиционера. По случаю теплой, солнечной весны московская уличная милиция уже сменила темную зимнюю форму на белоснежную летнюю. Молодой сержант, изо всех сил старающийся держать величественную осанку, расправляя свои и без того широкие плечи, приложил руку к козырьку в ответ на мою улыбку и так же неспешно прошел мимо.

Перейдя через Ленинградское шоссе и выйдя переулком на Красноармейскую улицу, мне на глаза попалась вывеска агентства продажи путевок ЦСТЭ. Зайдя внутрь, я поболтал с симпатичной, коротко стриженой женщиной, работницей агентства, воодушевленно рассказывавшей мне про свои поездки в горы, и, прихватив красочный буклет с описанием лыжных курортов Алтая, отправился дальше.

Проходя через сквер площади Белорусского вокзала я с завистью посмотрел на небольшую группу сплавных туристов, восседавших на своих походных рюкзаках, гермомешках со сложенными надувными катамаранами и связанными вместе веслами и возбужденно о чем-то разговаривающих в предвкушении путешествия.

На Брестской я остановился у витрины магазина сети Главрыбсбыта и стал рассматривать искусно сделанные муляжи огромных крабов, осетров, бочек с красной и черной икрой и других морских и речных съестных даров. Рыбный ресторанчик, расположенный рядом с магазином, начинал свою работу через восемнадцать минут, и я сел на скамейке, чтобы дождаться открытия и позавтракать.

До бульварного кольца я добрался уже часам к десяти, заглянув по пути в отделение почты и отправив домой открытку с ночным видом Кремля, написав сам себе пожелание, чтобы, уйдя с ушами в работу, не забывать время от времени вспоминать про друзей, про девушек и про отдых.

Дойдя до конца Тверского бульвара, уже собираясь переходить дорогу, я посмотрел на памятник Тимирязеву, возносящийся над пирамидальным своим постаментом черной громадой. Я задержался, пропустив зеленый сигнал светофора на переходе, и подошел ближе. В небольшом цветнике, разбитом вокруг постамента, о чем-то весело рассуждали две женщины, приводящие клумбу в порядок перед сезоном. Остановившись перед памятником, я стал осматривать его сверху вниз. Мне вспомнилось упоминание из школьного учебника истории об этом монументе. Пробежав глазами, я сразу отыскал не примеченные мной сперва сколы от немецкой бомбы времен Великой Отечественной.

На Суворовском бульваре, чуть слышно шурша утоптанным песком, мне навстречу пробежали две девушки в коротких спортивных шортах и значками на олимпийках. Их стянутые в хвостики волосы смешно раскачивались из стороны в сторону в такт движению. Я обернулся бегуньям вслед и поймал брошенный через плечо взгляд и светлую молодую улыбку. Девушка помахала мне рукой и, весело рассмеявшись на пару со своей подругой, навсегда убежала из моей жизни — так же внезапно, как и появилась.

Чуть поодаль группа пионеров сажала деревце вместе с долговязым, немного сутуловатым мужчиной лет шестидесяти со значком Бауманки на лацкане пиджака — по всему судя, каким-то известным ученым или конструктором. Дети были возбуждены и радостны. Они о чем-то расспрашивали долговязого, фотографируясь рядом с ним и у поставленной тут же