ПЕРВЫЙ ЭТЮД
Вчетвером мы стоим, облокотившись о поручни, на палубе самоходной баржи. Рядом наш «Москвич» с внушительным вьюком на верхнем багажнике.
Дальше и дальше уплывают освещенные утренним солнцем многоэтажные дома набережной, белоснежные, точно уснувшие лебеди, волжские теплоходы у пристани. Чайки провожают корабль жалобными криками.
Охватывает странное противоречивое чувство: грустно расставаться с привычными берегами и радостно, что вся кропотливая, сложная подготовка окончена, снаряжение найдено, участники путешествия в сборе и готовы пуститься в неведомые края.
Баржа набирает скорость. У форштевня журчит вода. Усаживаемся в ряд на планшире перил и делим по-братски пакет спелой, сочной вишни — последний дружеский дар на покинутом берегу. Теперь все радости и печали будем делить поровну.
Утро ясное-ясное. На неоглядном перламутровом плесе едва колышется баржа. Волга, перехваченная далеко на юге Волгоградской плотиной, разливается у Саратова в настоящее море, затапливает острова. Зеленые кусты торчат из воды, колышутся, будто плывут. Это верхушки утонувших ветел. Настоящее море в центре сухого Поволжья.
Панорама Большой Волги затрагивает глубокие ноты в душе. Совсем недавно катастрофическое обмеление реки угрожало даже судоходству; люди в приволжских степях мечтали о большой воде. И вот она пришла, подступила вплотную к пологим берегам. Настало время пустить ее в истомленные зноем степи…
Размечтались, погрузились каждый в свои думы. Протяжный гудок возвращает к действительности. Рядом на фальшборте примостился наш художник — Валентин Успенский, смуглый, черный, как жук. Быстро набрасывает рисунок пером в путевом альбоме. Заглядываем ему через плечо.
Вот он, старый и мудрый волжский матрос с трубкой, живописные фигуры шоферов, отправляющихся на уборку, и тоненькая девушка в косынке. О чем-то задумалась, склонившись у перил: может быть, жизнь ее на крутом повороте, или она уже держит за крыло синюю птицу счастья…
Девушки на барже нет, ее принесла сюда фантазия художника. Рисунок ожил, словно пронизанный магической нитью.
Опять гудок…
Паром причаливает к пристани города Энгельса, к левому берегу Волги.
— Пора!
Наш «Москвич» взбегает по мосткам на рыжеватую дорогу и легко переваливает защитный береговой вал. Волга, море воды остается позади. Мчимся сквозь пыльные, накаленные зноем городские улицы и неожиданно выкатываемся на широкое степное шоссе.
— Наконец-то!
Полной грудью вдыхаем степной воздух. Вокруг золотые просторы неоглядных заволжских пшеничных полей. Они уходят куда-то в голубую даль. Солнце палит немилосердно, но в бегущей машине терпимо: спидометр показывает шестьдесят километров и ветерок обвевает разгоряченные лица. Первый город увидим только в Западном Казахстане — Уральск, на реке Урале.
Нужно ехать на восток, а мы держим путь на север, делаем крюк, хотим собственными глазами увидеть Большой Караман. Там, в степных недрах, обнаружен не так давно целый бассейн подземных газов.
Пожираем пространство. Сворачиваем на торную степную дорогу вдоль Карамана. Пшеничные поля стискивают проселок. Пшеница низкая. Стоит сушь: стебли хлебов не набирают силы, и легкие колосья торчат дыбом.
Эх, дать бы сюда воду из Волги! Она совсем близко. Прямо за пшеничными полями блестит на солнце широченный плес.
Вспоминается беседа с саратовскими проектировщиками, показавшими нам любопытную карту, похожую на карту горной страны.
Пользуясь точными гипсометрическими планшетами, проектировщики разделили Саратовское Заволжье на зоны водоподачи. Оказалось, что к левому берегу Волги, между Иргизом и Ерусланом, прилегает широкая зона высокорентабельного орошения с двухступенчатой подачей воды непосредственно из Большой Волги. Эта зона включает древние речные террасы.
Поднять сюда воду электрическими насосами несложно. Река теперь вплотную подступила к последним террасам. Вдоль разлившейся реки проходят линии высоковольтных передач дешевой энергии волжских гидроэлектростанций. Совсем близко видны шагающие через степь стальные опоры этих линий.
Вода оказывает чудодейственное влияние на сухие заволжские почвы. Сотрудники мелиоративной станции в окрестностях Энгельса много лет кряду получают с орошаемых полей втрое больше, чем на богаре, пшеницы и картофеля, вчетверо-впятеро больше овощей, кукурузы, кормовых корнеплодов, зернобобовых культур. И главное: чем суше, солнечнее год, тем выше получаются урожаи на поливных землях.
Недавно воды Большой Волги, поднятые электрическими насосами в канал Энгельской оросительной системы, оживили земли крупного пригородного совхоза. В первый же год был получен небывалый урожай овощей и кормовых культур. После завершения строительства насосной станции капал оросит огромный земельный массив в семь тысяч гектаров. Сплошные орошаемые поля в триста, четыреста гектаров позволят совхозу высокопроизводительно использовать мощные дождевальные и уборочные машины. Вторая очередь оросительной системы увеличит узел поливных земель до одиннадцати тысяч гектаров. Электрические насосные станции ежесуточно будут подавать на поля более миллиона кубометров волжской воды.
Это поливное хозяйство станет крупнейшим в Российской Федерации и полностью снабдит дешевыми овощами, картофелем, свежими ягодами, молоком, мясом жителей Саратова и других промышленных центров Поволжья.
Земли Энгельского совхоза давно остались позади. Пересекаем зону высокорентабельного орошения, намеченную проектировщиками. Плоскими уступами поднимаются перед нами древние волжские террасы. Травы выгорели. Плодородные темно-каштановые почвы изнывают от недостатка влаги. Волжская вода, поднятая сюда, разбудит плодородие этих почв.
В несколько лет можно будет создать мощную Приволжскую зону высокопродуктивного, полностью электрифицированного и механизированного поливного земледелия с интенсивным молочно-мясным животноводством, с площадью орошаемых земель в триста тысяч гектаров.
Проектировщики полагают, что в ближайшие годы возможно будет оросить сто тысяч гектаров террасовых почв. Затраты на строительство приволжских ирригационных систем не превысят трехсот пятидесяти рублей на гектар и окупятся в два года.
Дальше и дальше уходим от Волги. Долина Карамана врезается в мягкие степные увалы. Голыми склонами они спадают к плоскому днищу долины. Катим по крыше увала. Вся обработанная степь как на ладони. На горизонте там и тут показываются буровые вышки. Пересекаем незримый рубеж: где-то глубоко под ногами, сдавленные пластами древних осадочных пород, скрыты кладовые подземных газов.
Внизу на плоском дне заманчиво блестит Караман. Съезжаем прямо по крутому лбу в глубокую
