Шли мы целый день, и французы со своими велосипедами никак не смогли меня обогнать: дорога была такая плохая, что идти им пришлось пешком, везя велосипеды. Пару раз они пытались вырваться вперёд, но потом я догонял их, а потом и обогнал вовсе. Уже потерял их из виду, как в один момент сзади послышался шум — долго и медленно в мою сторону ползла кузовная машина «Урал», и вот приблизилась: в кузове уже светились своими оранжевыми комбинезонами неудачливые велосипедисты-французы. Водитель предупредил, что провезёт нас всего несколько километров.
В кузове, помимо нас, ехали тяжёлые промасленные детали, пара мужиков рабочего вида, и пожилой охотник с бородкой, рюкзачком и чёрным помятым закопчённым котелком. Этому котелку было, наверное, лет тридцать. Охотник спросил меня, откуда взялись мы с французами. Я ответил.
— А я сам из посёлка, но не могу жить без леса. Как поживу дома, так болячки начинаются, это значит: пора в лес. Здесь я привык, здесь всё родное, здесь рыба, ягоды, охота. Да и комары тоже привыкли ко мне, принимают за своего. А вернёшься домой, опять мужики: давай выпьем! Я им говорю: я уже двадцать лет не пью, и не курю даже. Они мне сочувствуют: наверное, болезнь у тебя? Да нет, говорю, никакой болезни; просто — не хочу. А здесь, в лесу, мне хорошо одному. Посмотрите, какая красота здесь!
Машина медленно ползла по горной дороге, заросшей лесом с обоих сторон; ярко светило солнце, снижаясь в сторону заката; вдалеке большие зелёные горы, с вершинами, уже покрытыми снегом — удивительно, как быстро начинается тут зима: ведь ещё август!
Охотник открыл рюкзак и достал оттуда большой жёлтый кусок чего-то, оказавшегося самодельным сыром.
— Берите, берите, не стесняйтесь, вы городские, а я здесь, в лесу, найду себе пропитание. А сейчас мы на речке остановимся, оставайтесь с нами, переночуете, куда на ночь глядя тащиться? А место тут хорошее.
Так и вышло. Посреди леса, у речки Баргузин (в верхнем её течении), стоял старый вагончик. На него указывала ржавая табличка с надписью: «Место отдыха». Около вагончика стоял другой «Урал». У него не было передних колёс, и вместо них кабину поддерживала неустойчивая хитрая конструкция из пеньков и брёвен. Вокруг сломанной машины стояли некоторые потёртые жизнью водители и радовались приезду второй машины, с нами в кузове.
Оказалось, что обе машины перевозят кирпичи (по этой гнилой дороге!) из Улан-Удэ в сторону БАМа. Но одна из машин неделю назад сломалась: под тяжестью кирпичей на этой разбитой дороге переломился передний мост! К счастью, это произошло в удобном месте, прямо у речки в «Месте отдыха». Второй «Урал» ездил за запчастями. Теперь вся бригада, человек шесть, соединились вместе, и в ближайшие дни они собирались починиться — вручную, в лесу, с помощью деревянных рычагов поднимая многотонную машину!
Развели костёр, сварили суп, пообщались с водителями (я был переводчиком между ними и французами). Поставили палатки — я свою большую, а французы свои карликовые палатки. У каждого из буржуев было по одной маленькой однослойной палаточке, размером с гробик, в которой и одному человеку тесно. Рюкзаки и велосипеды они оставляли снаружи. Каждая палатка весила всего по 800 граммов, а стоила целых 350 евро. Я подумал, что спать в таких гробиках весьма тоскливо.
Августовская ночь в Забайкалье не должна быть особо тёплой. Но сейчас мне было непривычно зябко. Наутро я вылез — лужи и ручьи покрылись льдом, деревья, трава и велосипеды в инее! Французы, уже давно покинув свои «гробики», прыгали вокруг костра и (наверное) матерились по-французски, проклиная холодное сибирское лето. Ночью было –9.
Велосипеды не оправдали надежд, и французы мечтали от них избавиться. Как нам стало известно, водители «Уралов» через пару недель, починившись, отвезут свои кирпичи в Уоян и вернутся в Улан-Удэ. Интуристы надеялись спихнуть свои велики в кузов одного из «Уралов», и получить их уже в Улан-Удэ (за то время они дойдут до УУ пешком). Я удивился, но всё же перевёл водителям предложение французов. Те тоже удивились, но согласились. Тут ещё больше удивился я: ну и комбинация! Французы записали адрес и телефон водителя (он оказался не из самого УУ, а из какого-то посёлка), и — велосипеды были погружены! Сперва, правда, мы с французами долго перегружали кирпичи из сломанного «Урала» в другой, целый. И так согрелись. И избавились от велосипедов! Как ни странно, через пару недель французам удалось добраться до УУ, и получить велики обратно.
…Прошло четыре ночи после моего выхода из Куморы — и в один прекрасный момент перед нами возникла избушка — кордон егерей. Действительно, момент прекрасный — значит, скоро нас встретит цивилизация, дороги, машины, магазины и проч.
На кордоне два человека, сидят на въезде в сей Джергинский заповедник, с намерением собирать со всех входящих и въезжающих деньги за посещение. Живут они вахтовым методом, сменяясь каждые две недели. Сменная машина как раз сегодня утром ушла, и перед нами была свежая смена, только что приехавшая из посёлка Майский (где находится контора заповедника).
Французы, как оказалось, всю дорогу шли и мечтали о бутербродах и чае с вареньем. И на их радость, указанные лакомства у лесников оказались! Нас повели в домик угощать, а я подарил хозяевам книги по автостопу. Долго засиживаться не стали: я поторопился утащить французов, пока они не слопали все запасы варенья! Кроме того, я опасался, что лесники попробуют всё же содрать с интуристов некую сумму за посещение заповедника (иностранцам — в 10 раз дороже, чем россиянам!)
Поблагодарили егерей и пошли дальше. Метрах в 300-х широко разлился Баргузин, мы уже не в первый раз должны перейти его. Моста не было. Глубина 1 метр, ширина метров сорок, течение весьма быстрое и холодное. В сезон дождей вообще нельзя перейти, а сейчас — попробуем. Медленно и осторожно перешли реку, правда подмочили рюкзаки — и оказались в цивилизованном мире!
Здесь, на другом берегу реки, проходила вполне сносная грунтово-песчаная дорога, по которой (предположительно) раз в несколько часов проезжали местные машины. Поворот к реке украшал ржавый информационный щит с гербом РСФСР: «ЛЕСА РСФСР — общенародное достояние. Берегите лес!»
Под этим щитом я сфотографировал французов, и тут мы расстались. Иностранцы пошли направо, где (по словам егерей) в трёх километрах находились горячие минеральные источники; я — налево, где через 17 км ожидался посёлок Улюнхан, окраинный пункт бурятской цивилизации.
…До Улюнхана никто меня не подвёз (некому было). По сторонам дороги — луга, покосы, стога, а дальше — параллельные дороге вереницы гор со снежными верхушками. Здесь снег начинается уже на высоте 2000 м. А на песчаной дороге сидели тысячи кузнечиков-самок и откладывали в песок свои яйца. Солнце склонялось к вечеру, когда я прибыл в посёлок.
