Мы уж думали - они заблудились. И тут появился Леша в восторге: здесь (за семью лесами, за семью горами) черника есть! Много!
Исторический момент коренного перелома в поисках воссоздан на картине Рубенса "Первое благовещение преподобного Алексея". Только настроение испортил, какой уж теперь спокойный сон. Пришлось снова идти в разведку. В самом деле, вдоль лесных дорог в километре от лагеря росло много черники. А потом я услышал крики и увидел остальных счастливчиков, которые разорались, как майские рыбы и возвращались в лагерь. Подкрался, чтобы доесть то, что они не добрали и растерялся. Ягоды было очень много. Ну очень много. И крупная, прямо как будто от радиации. Съесть одному практически невозможно.
Пришлось обнаружить свое присутствие, запросив по рации помощь. Впереди простирались девственные черничные джунгли, где неломаные кусты склонялись до земли под гроздьями черной сочной ягоды. Ходить приходилось осторожно, некуда ступить - всюду ягоды. Поэтому вначале проедали проходы в зарослях, а потом уж пережевывали отдельные сектора полян...
Первой половине похода посвящен мой автопортрет-триптих: "У озера с осокою я стою и чмокаю", "В байдарке с дыркою я сижу и фыркаю" и "На полянке с травкою я лежу и чавкаю". Акварель.
В тот радостный день набрали два полных котелка. И к праздничному ужину был подан торт из печенья с черникой. Точная копия Мавзолея, только без Ленина. Совершили акт вандализма и уничтожили это произведение кулинарного искусства.
Одно из крупнейших в мире месторождений черники потом интенсивно осваивалось и разрабатывалось. Теперь каждый учебник по истории туризма иллюстрирован превосходными гравюрами Дюрера "В вареньелитейном цеху", "Домна с вареньем", "Разлив варенья", "Проба варенья".
Часть 4
Рометелло: Чай пахнет гробовой доской,
Не радует добавка шоколада,
И кашу манную (с изюмом) ем с тоской.
Не надо мне добавки. Нет, не надо.
Джульдемона: Рометелло, что, не нравится мой чай?
Готовила, старалась! Ты прекращай
Наезды эти. Не нравится -так сам себе вари.
И с шоколада - быстро перейдешь на сухари!
Рометелло: В одной палатке спим... А не поцеловались!
Уйду, меня там комары заждались.
О Джульдемона, будь поласковей немножко!
Хор: Любовь - не картошка!!
Любовь - не картошка!
(Из трагедии " Туристская невеста")
Ночи стали холоднее. Утром еще раз сходили на месторождение, набрали два больших котелка, сварили и залили варенье в двухлитровые баллоны. Потом сходили еще раз, доесть чтоб и про запас. Ели-ели, но ничуть не доели. Разочарованные, вернулись в лагерь и стали вспоминать страшилки про Красную Руку, Белый Рояль, Синие пальцы и Черную простыню. Ксюша напряглась и поведала жутковатое детсадовское предание про Розовую Буханку. То ли люди ее ели, то ли она их, не помню. Я вспомнил остросюжетную быль про Темного человека, Зеленую байдарку и Белое весло. Встреча с ним сулила то же, что и встреча с Белым спелеологом или, например, c Черным альпинистом. Но я отвлекся, потом расскажу.
Тем временем под каменьями отмели отважный Миша Иванов поймал голыми руками двух раков, большого и маленького. Самого маленького отпустили, а остального бросили в кипяток. Представляю, что бы он нам сказал, если б умел ругаться... В общем, сварили и кровожадно сожрали, как голодные.
Опасаясь мести родственников рака, собрали палатки и смылись. Прошли порожки, чисто прошли, классически. Сияло солнышко, но не радовало оно первооткрывателей - совсем перестали попадаться приличные места на берегах. Даже причалить нельзя - обрывы, поросшие корнями и крапивой или бурелом. Терпение наше через несколько часов лопнуло и мы отчаялись. И вот у очередного поворота я вскарабкался на берег и полез сквозь чащу искать какое-нибудь ровное местечко для лагеря. Продирался-продирался, оставляя на сучьях клочья бороды и вдруг, о чудо! увидел прекрасное место, чистое, ровное, удобный спуск к воде и старое кострище. И проплыть нам нужно было за поворот 100 метров всего. Когда байдарки проковыляли эти 100 метров, я встречал их на берегу уже как сторожил. Ура, отмучились!
Этот волнующий момент вдохновил Рубенса на создание исторического полотна "Нимфа, указывающая место для лагеря преподобному Леониду" (холст, масло, темпера).
Бухтой Нежданной Удачи назвал я это место. Наверх от лагеря вела тропиночка. Поднявшись на перевал, нашли немного черники, брусничка кое-где, кучи грибов и немецкие пулеметные ячейки по гребню. Наверно, они стерегли брод внизу. За перевалом текла точно такая же река, как Великая, только в обратную сторону. Может, Великая и делает такой крутой поворот впереди, но мы не дошли до него.
На ужин был подан роскошный плов. К плову официант принес спирт, настоянный на чернике. Стол был сервирован со вскусом и чисто спелеологической утонченностью...
Лишь только златокудрый Феб позолотил верхушки деревьев, и свежий ветр от уст Авроры долетел до наших палаток, мы все еще дрыхли без задних ног. Годы берут свое... Утром Леша с Олькой ходили по воде на левый берег. Олька вернулась. Леша - нет. Видать, усомнился. Мы подождали-подождали, подумали и стали есть кашу. Лешина порция осталась. Уже собрались ее по-честному поделить, как он вернулся и сам все съел, чем крепко обидел бригаду. Но мы не злопамятные. Леша принес баллон брусники, мы вспомнили, зачем пришли и полезли на перевал собирать, что вкусно. Пока я ковырялся в окопе, а народ подбирал отдельно стоящие брусничины, Леша ушел куда-то и вернулся с благой вестью. За дурацким полем, густо засеянным березой, лежит второе месторождение черники, еще более мудрое, чем вчера! И - точно. Казалось бы ну не бывает больше и гуще, - ан нет! Присесть негде, всюду ягоды! Обжуешь себе место для задницы, сядешь и ужаснешься: Да я же столько никогда не съем! Да куда ж я все это дену-то?! И великая, всепоглощающая страсть овладела нами. Глотали, не разжевывая, не было времени жевать.
Вот здесь обратите внимание на дар флорентийского живописца "Второе благовещение Алексея". Картина совершила переворот в итальянской живописи, положила начало новому искусству, которое порвало с догмами средневековья и поставило в центр творчества не бизнесмена и не политика, а нормального человека, собирающего чернику. С фиолетовыми губами и грязными руками, улыбаясь друг другу чернозубыми улыбками, мы напоминаем шахтеров-забастовщиков, которые в забое за несколько месяцев голодовки в ожидании зарплаты наловчились питаться углем. Хотя эти образы крепких людей с простонародными грубоватыми чертами лиц не наделены еще той идеальной красотой, которую придаст нам искусство Возрождения, в нас есть героическая сила, восхищающая и пленяющая вас сегодня. Прорвавшейся страстью дышит полотно...
