И особенно — сцена отправки того же Мартина, до деталей напомнившая Колин вещий сон. Запад Промежуточной — очень пыльный район, а пещерная пыль чрезвычайно эффективно снимает верхний слой кожи, делая ее очень нежной и чувствительной. Поэтому не только обувь, но и одежда, одеваемая после выхода из пещеры, первые несколько дней приводит ко всяким массированным потертостям и мозолям, пока кожа обратно не огрубеет. Так вот на поверхности было уже сильно жарко, эффект набрал достаточные обороты, и уже на половине дороги Мартин начал жаловаться провожавшему его Володе, что у него жутко чешутся самые разнообразные места, особенно — причинные. Володя естественным образом отшучивался — мол, это все в предвкушении всякого разного женского пола, поджидающего Мартина в ближайшем центре культуры и цивилизации. И — так и остался на дороге с открытым ртом и выпученными глазами, когда уловленная для Мартина попутка оказалась газиком, до ушей набитом возвращавшимися с купания на Кайнаре КГРЭ-вскими девицами. Бедняге за неимением свободного места на сиденье пришлось ехать разложенным поперек машины на коленках у трех девиц сразу!
Ну-у-у, доктор! Вы прямо сексуальный маньяк!
Из анекдота
Пещеры многообразны, многолики, и во многом похожи на людей. Многие пещеры, проектируя свою архитектуру и интерьеры, дают при этом такую волю воображению, что впору гусарам из роты поручика Ржевского. И примерно с той же степенью наивного и безобидного, слегка даже детского, похабства, столь ценимого в достаточно широких ограниченных кругах исследователей пещер. А те — подчас с большим удовольствием подыгрывают.
Не буду советовать дамам пропускать эту главу — как известно, самые неприличные анекдоты рассказывают именно дамы в дамском же обществе, а в самых похабных анекдотах нет ни одного матерного слова. Даже не буду советовать пропустить ее школьникам — анатомию они и так изучают. Собственно, здесь будет примерно то же самое — анатомия во всех подробностях, но без намека на эротику. Возможно, некоторым даже это покажется неприличным — так вот пусть именно они и пролистнут несколько страниц. Но — упустят многое. Без этой главы рассказ о пещерах полон не будет.
Среди спелеологов сексуальных маньяков обычно не встречается. Во всяком случае, мне не попадались ни разу. И даже в экспедициях, имеющих исключительно мужской состав, при вечернем трепе и травлении анекдотов, сексуальная тематика занимает чуть ли не последнее место. Что само по себе удивительно, но речь не совсем о том. А о том, что оная тематика гораздо чаще возникает при непосредственном общении с пещерой на выходах.
И возникает не просто так. Даже в быту, среди не-спелеологов, достаточно распространено мнение, что любой сталактит похож на фаллос.[34] Оно, конечно, полный бред — среди различных типов натеков на вышеупомянутый член менее всего похожи именно сталактиты, но суть схвачена в целом верно. И даже более — двусмысленное, а подчас и совершенно однозначное толкование вызывают не только натеки. Похабным видом подчас отличаются самые разнообразные элементы архитектуры пещер, причем бывают похожи отнюдь не только на фаллосы, а степень неприличия наблюдаемого иногда может переходить все мыслимые и немыслимые рамки.
Даже при абсолютной нелюбви спелеологов к сравнению форм натеков с чем бы то ни было, обойтись без сравнений со всякими неприличными частями тела ну просто нельзя. При всей фантазии природа не смогла ограничиться только формами, которые интересны сами по себе. Может быть, ей захотелось просто поразвлечься, а может быть, в этом есть какой-либо глубокий смысл, но только в убранстве отдельных залов встречаются настолько фантастически натуральные предметы, что просто не по себе становится.
И особенно это распространено именно в пещерах Средней Азии. Может быть потому, что местное население, несмотря на мусульманскую мораль, лелеет в душе некоторый культ фаллоса, и природа решила им подыграть. Возможно, причина другая. Но такой степени натуралистичности и символичности, как в пещерах Средней Азии, нигде больше наблюдать не приходилось.
* * *
Первое мое столкновение с суровой реальностью произошло в Хайдаркане. Мы тогда поехали на одну заброшенную штольню, вскрывающую очень интересную небольшую пещерку, к тому же, по слухам, не до конца разграбленную. Так оно и оказалось, и даже интереснее. Когда проводник привел нас в последний зал и объяснил, что вот здесь у пещеры конец, он на самом деле там и оказался. Только минут через пять наш начальник Таня захлопнула обратно рот и начала комментировать. По-моему, проводник ничего такого не имел в виду, но слово «конец» совершенно идеально подходило к полутораметровому причиндалу, росшему горизонтально с дальней стены тупика. И раскрашенному в нежно-розовые цвета.
И когда рабочие на действующем руднике, давясь от хохота, повели нас показывать недавно вскрытую на 32-й штольне и пока еще живую пещеру, мы ее осмотрели, а потом две недели подряд только и делали, что изобретали предлоги, чтобы не вести туда Таню, как она того не требовала. Если дама настолько впечатлительна, что в мужской компании комментирует свои впечатления от конца пещеры Красной, то вести ее в пещеру Тысячех…вую мог только маньяк. Потому что там со всех потолков обоих залов пещеры действительно свисали тысячи предметов, размером от сантиметров до метров, исполненные со всеми анатомическими подробностями и в натуральном цвете.
Сказав — предметов, я не оговорился. Потому что с точки зрения науки это были штуки абсолютно невозможные, необъяснимые и даже невообразимые. Они не были сталактитами, они не были геликтитами, и то, как они выглядели на срезе, оставляло полное впечатление, что мы опять же имеем дело с анатомией, а не минералами. Питающие каналы по центру были совершенно бесформенные, извивающиеся и ветвящиеся, со стенками, лишенными какой бы то ни было кристаллической структуры. Головка оформлялась совершенно непонятного происхождения радиально-лучистым агрегатом. И все это было одето в никак не согласующуюся с внутренней частью морщинистую «кожу» из непрозрачного подкрашенного кальцита, еще и подрастворенную на кончике. То есть — абсолютно непонятно и натурально до неприличия.
О пещере этой до сих пор ходят легенды. Как и все пещеры Хайдаркана, она была обречена на скорое уничтожение рудником, и затем мы туда и приехали, чтобы собирать музейный материал, да и не мы одни. Так вот подобные предметы оттуда до сих пор являются жемчужинами многих музейных собраний, но никогда не экспонируются на публику, а хранятся в запасниках на специальной полочке с традиционной коллекцией на тему «земля и муди». Кстати, непонятно, почему. Однако даже организаторы московских выставок «Удивительное в камне» ни разу не выставили ни одну из таких подборок.
