Следующая остановка — в национальном парке Л'Анкарана, среди карстовых полей, так называемых тсинги. Слово «тсинги» буквально означает «пальцы ног». Испещренная параллельными желобками от дождей поверхность известняка и вправду выглядит так, будто кто-то водил по ней босыми ногами. Карстовые плато сплошь покрыты острыми гребнями серого камня, но если долго перепрыгивать со скалы на скалу и забраться вглубь тсинги, можно найти зеленые озера в глубоких воронках и кусты толстоножек с огромными белыми цветами.
Днем мы лазаем по пещерам, купаемся в прохладных подземных озерах, разглядывая ковер летучих мышей на потолке, и тискаем в лесу совершенно ручных лемуров да мангустов. Потом уходим с карста в «нормальный» лес и ставим палатку на берегу тихой, очень чистой речки, где живут крошечные ярко-красные зимородки. В лесу повсюду чувствуется явственный аромат жасмина, но какое дерево так пахнет, нам так и не удалось узнать. Ночью вокруг не стихают шорохи: роются в земле завезенные много веков назад из Африки кистеухие свинки, носятся по веткам спортивные лемуры (они так и называются), торопятся по своим делам черные скорпиончики…
В следующем городе начинаются сложности. Впереди снова большой участок грунтовки, по которому почти никто не ездит. После долгих безуспешных поисков приходится все-таки остаться ночевать. Утром мы находим буш-такси до следующего поселка и ухитряемся занять «привилегированные» места рядом с водителем.
Сбор в дорогу микроавтобуса для двухчасового переезда в соседний город может занять полдня. Сначала надо дождаться, пока он заполнится. В смысле, забьется как банка шпротами: каждый раз, когда кажется, что больше никого не втиснуть, ассистент шофера кричит «потеснимся, братцы!» — и впихивает пару-тройку новых пассажиров. Когда в салоне на тринадцать мест оказывается человек двадцать, водитель начинает ездить кругами по городу в надежде найти кого-нибудь еще. Происходит это так. Он останавливается на перекрестке и спрашивает: «Кому в сторону Ампиджирариантсоандавы?» Дремлющий в тени бомж открывает один глаз. «Вроде в нижнем квартале какая-то тетка собиралась…» Едем искать тетку. Названиями улиц тут не пользуются, так что искать приходится долго. Наконец из какого-то дома под плач детей вытаскивают заспанную тетку. «Я вообще-то на будущей неделе думала», — говорит она. Все ее хором уговаривают. «Ну ладно, только мне надо вещички собрать». Из дома начинают выносить мешки с рисом, плетеные стулья, велосипед… Все это крепится на крыше, где куча багажа и так уже превосходит по размеру сам микроавтобус. Двадцать человек терпеливо преют в раскалившейся на солнце железной коробке. Потом еще пара кругов по городу, чтобы собрать у родственников недостающие теткины шмотки, а может, и пассажира-другого. Заезд на бензоколонку — и можно двигаться. Но тут вдруг возникают еще желающие, и у каждого из них багаж в другом квартале, а в салоне все теснее и все жарче. Дети устают плакать и измученно замолкают. Хуже всего, если среди вас путешествуют женщины-мусульманки, потому что они завернуты в несколько слоев тряпья и потеют так, что вокруг становится совсем нечем дышать.
Но вот, наконец, душегубка выезжает на трассу. Расслабляться рано! Через пять минут одному из пассажиров уже пора выходить. Он затиснут в самый дальний угол, и, чтобы его выпустить, вылезать приходится всем. Потом надо снять с крыши брезент, найти в куче багажа его сумку, отвязать, снова привязать все остальное, накрыть брезентом, еще через три минуты — подобрать нового пассажира на его место, втащить на крышу его багаж, и так далее, до бесконечности.
Где-то в этих местах якобы находилась Либертария — пиратская республика, описанная в одной из книг Даниэля Дефо. Она управлялась по принципам утопического социализма и всеобщего равенства. В конце концов республика погибла, уничтоженная племенем сакалава. Было ли все это на самом деле, неизвестно: ни археологических, ни каких-либо других доказательств существования Либертарии пока не найдено.
Сейчас единственная достопримечательность здешних краев — несколько прибрежных рощ, населенных черными лемурами. Черные, собственно, только самцы, а самки рыжие. У самого моря водится подвид с оранжевыми глазами, а чуть дальше вглубь суши — с ярко-голубыми.
Мы уже готовы снова трястись всю ночь по пыльной грунтовке, но вдруг впереди появляется огромное облако пыли. Это присланный президентом Раваломананой отряд дорожников! Бульдозеры, самосвалы, катки… За ними уходит к горизонту ровная лента свежего асфальта.
По крайней мере, последние ночи на Мадагаскаре мне не придется проводить в пути.
Там лес и дол видений полны,
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой…
Заповедник д'Анкарафантсика управляется Фондом Даррелла. Я и раньше к покойному коллеге относился с большим уважением, а тут и вовсе проникся. Толковый директор, работающий генератор, и вообще все как-то очень разумно организовано. Душевые в кемпинге — кажется, единственные в африканском регионе, где есть крючки для одежды.
Путешествие на Мадагаскар для Даррелла оказалось последним. Он еще успел написать о нем книгу «Руконожка и я» («Ауе-ауе and I»). Благодаря деятельности Фонда и множества других подобных организаций на острове удалось практически остановить сведение лесов. Судя по спутниковым фотографиям, леса в национальных парках почти не уменьшаются — такого сейчас ни в одной тропической стране не увидишь.
Основная угроза сухим лесам западной части острова — пожары. Крестьяне вынуждены каждую зиму жечь траву, чтобы пастбища не зарастали кустарником. Говорят, что в августе весь Мадагаскар окутывается дымом. В д'Анкарафантсике придумали, как защитить лес. Во время дождей, когда трава горит плохо, по периметру парка выжигают растительность и образуется лишенная сушняка полоска, которую огонь не может «перепрыгнуть» даже в сухой сезон.
Противопожарная полоса — еще и неплохая дорога, по которой можно гулять вдоль опушки леса, высматривая куропаток, рябков и прочих редких птиц саванны. Судя по следам, ночью там бродят фоссы, длинноносые циветты и множество кистеухих свиней. Тропа выходит к глубокому каньону, населенному ярко-синими каменными дроздами. Еще лучше сеть тропинок в лесу: там и днем и ночью кипит жизнь. Такого количества ночных лемуров я нигде больше не видел, даже очень редкий мангустовый попадается на лесных болотцах.
