Значительную роль в моральной деградации аборигенов Севера играет и развращающее влияние современной буржуазной культуры Запада, с которой (притом в наиболее дешевом, низкопробном варианте) они знакомятся в основном через телевидение. Особенно пагубно это влияние сказывается на положении женщин и молодежи.
В 1977 г. представители эскимосских общественных организаций обратились к правительству с требованием передать в их руки контроль над содержанием специальных телевизионных программ для Севера (передаваемых Си-би-си через спутник связи «Аник»). Они указали, что в развлекательных программах царит культ насилия. «Мы не хотим без конца смотреть, как белые убивают друг друга», — заявили представители эскимосов. Аналогичным образом свыше 90 % взрослого населения поселка Арктик-Бей при опросе высказались против открытия баров и продажи алкогольных напитков в их населенном пункте, близ которого намечено строительство нового рудника.
Пагубное влияние приобщения коренных жителей Севера к буржуазной «цивилизации» проявляется не только прямо, но и опосредованно. Так, ряд исследователей отмечает, что формальный подход правительственных чиновников к постановке народного образования среди аборигенов Севера, отсутствие специализированных учебников, особых программ обучения и т. п. приводят к отрыву системы образования от реальных потребностей «северного образа жизни», что в свою очередь ведет, по выражению влиятельной монреальской газеты «Девуар», к появлению там «поколения образованных безработных».
Таким образом, курс на привлечение коренного населения Севера к участию в промышленном освоении края в условиях капиталистического общества наталкивается на весьма серьезные преграды и, вместо того чтобы служить делу прочного обживания осваиваемых районов, часто приводит, напротив, к дестабилизации уже закрепившегося здесь населения. Неподготовленный и по сути насильственно навязанный аборигенам Севера переход к иному образу жизни не дал положительных результатов.
Если в 1968 г. коренные жители составляли всего лишь 4,5 % занятых в горнодобывающей промышленности Дальнего Севера, то уже к 1972 г. их доля возросла до 12 %. Однако эта тенденция, возникшая в начале 70-х годов, в дальнейшем не стабилизировалась, так как была создана государством искусственно в обмен на обещания различных льгот компаниям, нанимающим аборигенов.
Значительная часть индейцев и эскимосов, нанятых в качестве рабочих на рудники, так и не смогла там окончательно прижиться: компании не создали необходимых для этого условий. Так, доля аборигенов среди занятых на Пайн-Пойнтском свинцово-цинковом руднике у берегов Большого Невольничьего озера сначала выросла с 4,6 % в 1967 г. до 17 % в 1970 г., а к 1975 г. упала до 7,2 %. Аналогичным образом на полиметаллическом руднике фирмы «Энвил» (поселок Фаро в Юконе), хозяева которого в ответ на государственную помощь в создании промышленной инфраструктуры обязались довести долю индейцев среди рабочих до 25 %, эта доля была доведена лишь до 10 %, после чего вскоре упала до 1 %. Тем не менее эти неудачи не обескуражили сторонников привлечения коренных жителей в промышленность.
В 1974 г. правительственные органы заключили соглашение с компанией «Нанисивик айнз», согласно которому на новом свинцово-цинковом руднике близ поселка Арктик-Бей на Баффиновой Земле было решено занять 120 эскимосов — 60 % общего числа работников. Анализируя возможные экономические и социальные последствия осуществления этого относительно краткосрочного (срок работы рудника определен в 11–13 лет) проекта, Р. Гибсон, автор специального исследования, проведенного по поручению Научного совета Канады, пришел к выводу о том, что этот проект противоречит провозглашенной в 1972 г. правительственной политике «улучшения качества жизни северян». Проект был принят без предварительных консультаций с эскимосами, коренные интересы которых он затрагивает, без изучения возможных экологических последствий и «не ориентирован на будущее».
К несколько более успешным результатам привела программа использования коренных жителей в сезонных работах — геологической разведке и дорожном строительстве. Однако более трех четвертей коренных жителей Севера, работавших по найму, не имеют квалификации и были наняты в качестве чернорабочих. Более того, с середины 70-х годов компании, ведущие геологическую разведку на Севере (прежде всего полугосударственная «Панарктик»), начали в порядке эксперимента создавать «сменные» рабочие места для, эскимосов. При этой системе на месте одной штатной единицы нанимаются несколько человек, которые могут по очереди оставлять основную работу и уходить на охоту в тундру.
Другой путь к обеспечению коренных жителей дополнительными средствами существования — развитие традиционных ремесел (изготовление предметов национального искусства и сувениров), а также использование их в обслуживании туристов. Однако по обследованию, проведенному в северном Квебеке, две указанные отрасли вместе в 70-е годы обеспечивали не более 12 % доходов коренного населения (тогда как работа по найму — 22 %, охота и рыболовство — 39 %, государственные пособия — 14 %).
Сложившееся положение приводит к колоссальному разрыву между уровнями жизни коренных жителей и пришлого населения канадского Севера. Так, в округе Дальнего Севера — Маккензи, наиболее развитом в экономическом отношении и сосредоточивающем около половины всех его жителей, среднегодовой доход на душу населения в начале 70-х годов составил у индейцев 667 долл., у эскимосов — 840, у метисов — 1146, тогда как у «белых» — 3545 долл. Доход на душу населения в индейских поселках северной Манитобы в 1973 г. составил 790 долл., в то время как во всей Манитобе — 3410, во всей Канаде — 3440 долл. Низкий уровень жизни аборигенов является, в частности, причиной того, что показатель смертности от туберкулеза на Дальнем Севере в 1970 г. вчетверо превышал среднеканадский показатель, причем заболеваемость туберкулезом среди коренного населения северной Манитобы в 1972 г. была в восемь раз выше, чем среди пришлого населения тех же районов, и в десять раз выше среднего показателя по провинции. В обратной пропорции с размерами доходов находится уровень детской смертности, показатель которой у индейцев Дальнего Севера в 1975 г. в 5 раз, а у эскимосов — в 4 раза превышал соответствующий показатель у пришлого населения тех же территорий.
Красноречивую характеристику положения коренного населения северного Онтарио дает рабочий документ федерального министерства регионального экономического развития, опубликованный в 1977 г. В нем говорилось: «На территории проживает значительная по размерам группа людей, обездоленных в социальном и экономическом отношениях, изолированных от политической и социально-экономической жизни провинции такими барьерами, как географическое положение, низкий уровень образования и нищета. Значительная часть этого населения — местного происхождения, и в прошлом оно могло полагаться в своем существовании на окружающую природную среду, ведя натуральное хозяйство или продавая рыбу и меха. Многие из них живут в ужасающих условиях. Их традиционный образ жизни быстро разрушается, и слишком многие не имеют возможности участвовать в экономической жизни северного Онтарио». Опубликовав эти справедливые строки, министерство объявило о выделении в течение двух лет наравне с правительством провинции смехотворно малой суммы на профессиональное обучение аборигенов, обучение их домоводству и методам обслуживания туристов. В расчете на каждого индейца пришлось по 12 долларов!
