Увидев Сайласа Хантли, я вспоминаю о другом человеке, оставшемся запертым под ютом, в каюте, к которой, возможно, уже подобрался огонь.
Нельзя же дать погибнуть несчастному Руби! Я спешу к трапу, но сумасшедший уже разорвал свои путы и появляется на палубе с опаленными волосами, в горящей одежде. Без единого крика шагает он по тлеющим доскам, не чувствуя боли от ожогов. Он попадает в клубы черного дыма, но не задыхается. Точно саламандра в образе человека, Руби идет сквозь огонь!
Слышится новый грохот, — это шлюпка разлетелась в щепы; крышка среднего люка вылетает, разодрав брезент, и столб долго сдерживаемого огня взвивается до середины мачты.
В этот момент сумасшедший испускает дикий вопль и с его губ срываются слова:
— Пикрат калия! Пикрат калия! Мы все взорвемся… взорвемся!.. взорвемся!..
И прежде чем кто-либо мог его остановить, он бросается в огненную пучину трюма.
14. НОЧЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ
Эта сцена потрясла нас, и, несмотря на наше отчаянное положение, мы почувствовали весь ее ужас.
Руби не стало, но его последние слова, возможно, будут иметь самые печальные последствия. Матросы слышали, как он кричал; «Пикрат калия». Они поняли, что корабль может с минуты на минуту взлететь на воздух и что им угрожает не только пожар, но и чудовищной силы взрыв.
Несколько матросов, потеряв всякое самообладание, хотят бежать немедленно, бежать любой ценой…
— Лодка! Лодка! — кричат они.
Безумцы, они не видят, не хотят видеть бушующего моря, не понимают, что ни одна лодка не справится с валами, вздымающимися на головокружительную высоту. Ничто не может их удержать, они уже не подчиняются капитану. Роберт Кертис бросается в толпу матросов — напрасно! Оуэн подстрекает товарищей, найтовы отданы, и лодку перекидывают за борт. Следуя движению корабля, она с минуту раскачивается в воздухе, но цепляется за поручень. Матросы не без труда высвобождают ее. Лодка уже почти касается воды, как вдруг чудовищная волна подхватывает ее, относит в сторону и затем с неодолимой силой швыряет о корпус «Ченслера».
Шлюпка и лодка уничтожены, у нас остался только хрупкий и узкий вельбот.
Матросы остолбенели, пораженные ужасом. Слышен лишь свист ветра в снастях да треск и шипение огня. Пожар свирепствует в глубине судна, и потоки почерневшего от сажи пара, вырываясь из люка, столбом поднимаются к небу. С кормы не видно, что делается на носу корабля, так как огненная завеса разделяет «Ченслер» на две части.
Пассажиры и два-три человека из экипажа укрылись в задней части юта. Миссис Кир лежит без сознания на клетках для кур, а мисс Херби сидит подле нее. Господин Летурнер прижимает к груди сына. Нервное возбуждение овладевает мной, и я не в силах с ним справиться. Инженер Фолстен хладнокровно посматривает на часы и засекает время в блокноте.
Что делается на носу, где, по всей вероятности, находятся лейтенант, боцман и остальной экипаж, нам не видно. Всякое сообщение между двумя половинами корабля прервано, и никто не может пробиться сквозь завесу огня, вырывающегося из центрального люка.
Я подхожу к Роберту Кертису.
— Надежда потеряна? — спрашиваю я.
— Нет, — отвечает он. — Теперь, когда люк открыт, мы обрушим туда потоки воды, и, может быть, нам удастся затушить пожар!
— Но как же работать шлангами на горящей палубе, господин Кертис? Как давать приказания сквозь пламя?
Роберт Кертис не отвечает.
— Все погибло? — снова спрашиваю я.
— Нет, нет! — повторяет Роберт Кертис. — Я не отчаюсь до тех пор, пока от «Ченслера» останется хоть одна доска.
Пожар между тем все усиливается. Вода в море приобретает красноватый оттенок. Заревом полыхают облака у нас над головой. Длинные языки пламени вырываются из люков, и нам приходится искать спасения на гакаборте. Миссис Кир кладут в подвешенный вельбот, мисс Херби занимает место рядом с ней.
Какая страшная ночь! Чье перо сумеет описать весь этот ужас!
Разыгравшийся не на шутку ураган раздувает точно огромными мехами этот пылающий костер, и «Ченслер» несется во мраке, похожий на гигантский брандер. Нет иной альтернативы: либо броситься в море, либо погибнуть в пламени!
Так, значит, пикрат калия не взорвется? Огненная бездна не разверзнется под нашими ногами! Руби солгал! В трюме нет взрывчатого вещества!
В половине двенадцатого, когда море разбушевалось не на шутку, среди рева разъяренных стихий слышится характерный треск, которого так боятся моряки, и на носу корабля раздается крик:
— Буруны, буруны с правого борта!
Роберт Кертис вскакивает на борт, окидывает быстрым взглядом белые гребни волн и, повергнувшись к рулевому, повелительно кричит:
— Лево на борт!
Слишком поздно… чудовищная волна подхватывает «Ченслер», и мы ощущаем глухой толчок. Корабль ударяется кормовой частью, киль его упирается во что-то твердое, и бизань-мачта, переломившись у основания, падает в море. «Ченслер» недвижим.
15. ПРОДОЛЖЕНИЕ НОЧИ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ
Полночь еще не наступила. Луны нет, кругом кромешная тьма. Мы не знаем, где наш корабль наскочил на риф. Быть может, подгоняемый штормом, он достиг американского берега и с рассветом мы увидим землю?
Я сказал, что, ударившись несколько раз кормой, «Ченслер» остановился. Вскоре на носу слышится грохот цепей, и Роберт Кертис понимает, что якоря отданы.
— Отлично! — говорит он. — Лейтенант с боцманом отдали оба якоря. Надо надеяться, корабль не сорвется.
Я вижу, что Роберт Кертис идет по направлению к границе, переступить которую не позволяет огонь. Он добирается до русленей правого борта, куда как раз кренится корабль, и несколько минут стоит там, несмотря на окатывающие его огромные волны. Он прислушивается. Можно подумать, что среди шума бури он различает какой-то особый звук.
Наконец, Роберт Кертис возвращается на ют.
— Вода вливается в трюм, — говорит он. — Да поможет нам небо! Возможно, она победит огонь!
— Ну, а потом? — спрашиваю я.
— «Потом» — это будущее, господин Казаллон, а оно в руках божьих! Будем думать только о настоящем! — отвечает Роберт Кертис.
Первое, что надо сделать, это испытать насосы, но их нельзя достать среди пламени. Может быть, корабль получил пробоину и теперь вода заливает огонь. Мне кажется, пожар утихает. Слышится глухое шипение, говорящее о борьбе двух стихий. Без сомнения, трюм наполняется и нижний ряд тюков хлопка уже затоплен. Ну что ж! Пусть вода затушит пожар, а потом мы справимся с ней. Надо надеяться, она окажется менее страшна, чем огонь! Вода — это стихия моряка, и он привык ее побеждать!
