Гроза сменилась легким: туманом, который угрожал к ночи сгуститься. Он надвигался с севера и вследствие нового положения острова покрывал собою большую часть его территории.
Перед тем как лечь спать, Джаспер Гобсон осмотрел цепи, которыми был прикреплен плот они были обмотаны вокруг толстых стволов берез. В качестве дополнительной предосторожности их обмотали еще лишний раз. Впрочем, самое худшее, что могло случиться, — это что плот был бы отнесен на середину озера, но ведь озеро было не столь велико, чтобы он мог на нем затеряться.
Ночь — в сущности какой-нибудь час сумерек и предрассветного тумана — прошла спокойно. Лейтенант Гобсон, встав поутру с твердым намерением распорядиться, чтобы все обитатели острова в тот же день перешли на плот, прежде всего направился к озеру.
Густой туман еще не рассеялся, но сквозь него уже пробивались первые лучи солнца. Небо было будто омыто вчерашней грозой, и день обещал быть жарким.
Подойдя к берегу озера, Джаспер Гобсон не мог разглядеть его поверхности, еще скрытой клубами тумана.
В эту минуту миссис Барнет, Мэдж и кое-кто из солдат присоединились к лейтенанту.
Туман постепенно редел. Он отступал вглубь озера и медленно приоткрывал его поверхность. Однако плота пока что не было видно.
Внезапно порыв ветра разорвал пелену тумана…
Плот исчез! Озеро исчезло! Вокруг перед их глазами расстилалось безбрежное море!
Лейтенант Гобсон не мог удержать жест отчаяния. Когда он и его спутники обернулись и окинули взором весь горизонт, из их груди вырвался общий крик!.. Остров Виктория превратился в островок!
Ночью шесть седьмых прежней территории мыса Батерст, разъеденные и размытые прибоем, без шума, без малейшего толчка погрузились на дно моря, я плот, найдя выход, уплыл на простор. Те, кто видел в нем свою последнюю надежду, не могли теперь даже разглядеть его на пустынной глади моря!
Несчастные, очутившись в полной власти пучины, грозившей их поглотить, не имея никаких средств, никакой возможности спастись, пришли в отчаяние. Несколько солдат в припадке помешательства хотели броситься в море. Миссис Барнет стала на их пути. Они вернулись. Некоторые плакали.
Кто не поймет положения этих людей, потерпевших крушение? Могла ли у них сохраниться хотя бы тень надежды? Пусть читатель судит и о состоянии лейтенанта Гобсона среди этих отчаявшихся, полуобезумевших людей! Двадцать взрослых и одного ребенка уносил этот небольшой островок льда, который должен был вскоре неминуемо уйти из-под их ног! Вместе с затонувшей частью острова Виктории исчезли и его лесистые холмы. Итак, здесь больше не было ни одного дерева. В распоряжении несчастных оставалось лишь несколько досок, из которых было сбито жилье, но они совершенно не годились для постройки нового плота, который мог бы выдержать всех обитателей фактории. Таким образом, жизнь потерпевших кораблекрушение отныне определялась долговечностью островка, иначе говоря, сводилась к нескольким дням; стоял июнь месяц, и средняя температура была уже больше шестидесяти восьми градусов по Фаренгейту (+20°C).
В тот же день лейтенант Гобсон счел необходимым обследовать островок. Быть может, людям надо будет перейти в другое место, где толщина ледяной коры обеспечивала большую прочность почвы? Миссис Барнет и Мэдж отправились вместе с ним.
— Ты все еще надеешься? — спросила миссис Барнет свою верную подругу.
— Как всегда, — ответила Мэдж.
Путешественница ничего не ответила. Джаспер Гобсон и обе женщины быстро шли вдоль побережья. Весь берег протяженностью в восемь миль — от мыса Батерст до мыса Эскимосов — остался цел. Остров раскололся у мыса Эскимосов, и линия излома шла по кривой вплоть до южной границы озера. Новая линия берега тянулась по северной стороне озера, которая омывалась теперь морем. От верхней границы озера другая линия излома продолжалась до побережья, заключенного между мысом Батерст и местом, где когда-то находился порт Барнет. Таким образом, островок представлял собою продолговатую полоску земли, средняя ширина которой не превышала одной мили.
От ста сорока квадратных миль, некогда составлявших площадь острова, не осталось и двадцати!
Лейтенант Гобсон с величайшим вниманием обследовал новое строение острова и пришел к выводу, что самая его толща по-прежнему находится там, где раньше помещалась фактория. Вот почему он решил, что будет правильно не менять места стоянки; не случайно, что и животные, следуя своему инстинкту, оставались там же.
Между тем заметили, что множество жвачных животных и пушных зверей, а также большинство собак, которые бегали на воле, исчезли вместе с затонувшей частью острова. Впрочем, небольшое количество животных, главным образом грызунов, еще оставалось. Медведь, словно помешанный, бродил по островку, кружа вдоль побережья, как в клетке.
К пяти часам вечера лейтенант Гобсон и обе его спутницы вернулись к жилью. Мужчины и женщины, сбившись в кучу, сидели молча, не желая ничего видеть и слышать. Миссис Джолиф приготовляла какую-то еду. Охотник Сэбин, не столь удрученный, как его товарищи, ходил взад и вперед, намереваясь добыть немного свежего мяса. Что же касается астронома, то он сидел поодаль, устремив на море блуждающий и равнодушный взгляд. Его уже, казалось, ничто не могло удивить!
Джаспер Гобсон рассказал товарищам о результатах своей разведки. Он подтвердил, что место, где находится жилье, — самое надежное на веем островке, и посоветовал далеко не уходить от него, так как на полпути между домом и мысом Эскимосов уже заметны признаки близкого разлома. Вполне возможно, что поверхность островка в скором времени еще уменьшится. И ничего, ничего нельзя было сделать!
День выдался по-настоящему жаркий. Льдины для питьевой воды таяли сами по себе, без огня. На крутых склонах побережья подтаивала ледяная кора, и тонкие струйки воды стекали в море. Было заметно, что островок еще немного погрузился. Теплые воды безжалостно разъедали его основу.
Наступила ночь, но в лагере никто не сомкнул глаз. Да и кто мог заснуть, кроме малыша, беззаботно улыбавшегося матери, которая ни на мгновение не выпускала его из рук? Ведь каждый помнил, что пучина в любую минуту могла поглотить островок!
Наутро, 4 июня, солнце, поднявшись над горизонтом, осветило безоблачный небосклон. За ночь не произошло никаких изменений. Размеры островка не уменьшились.
Днем смертельно перепуганный голубой песец забежал в жилище зимовщиков и ни за что не хотел оттуда выходить. Надо сказать, что окрестности бывшей фактории просто кишели куницами, горностаями, полярными зайцами, мускусными крысами, бобрами. Они вели себя, как ручные. В фауне островка не хватало теперь только волков. Эти хищники, рыскавшие во время катастрофы на противоположной стороне острова, очевидно, были поглощены морем. Видимо, чуя опасность, медведь не уходил далеко от мыса Батерст. Но пушные звери были в такой тревоге, что, казалось, даже не замечали присутствия хищника. Люди и сами привыкли к исполинскому медведю и не мешали ему бродить взад и вперед. Опасность, которую одинаково чувствовали и люди и животные, как бы сблизила разумные существа с неразумными тварями.
