— Здоровы были врать эти древние епископы! — заметил Нед Ленд.
— Наконец, античные натуралисты упоминают чудовища такой величины, что у них пасть — целый залив, а сами они не могли бы пройти в Гибралтарский пролив.
— И слава богу! — заметил канадец.
— Но что есть истинного во всех этих рассказах? — спросил Консель.
— Ничего, — ответил я, — ничего, кроме того, что они переходят границы правдоподобия и превращаются в миф или легенду. Тем не менее для игры воображения рассказчиков нужно какое-нибудь основание или предлог. Нельзя отрицать того, что среди спрутов и кальмаров есть виды очень больших размеров, но, конечно, меньше, чем китообразные. Наши рыбаки нередко видят спрутов длиной более метра восьмидесяти сантиметров. В музее Триеста и Монпелье хранятся скелеты спрутов величиной в два метра. К тому же по расчетам натуралистов такое животное, длиной даже только в шесть футов, должно иметь щупальца в двадцать семь метров длиной. А этого уже достаточно, чтобы оно стало страшным.
— А ловятся ли такие в наше время? — спросил канадец.
— Если и не ловятся, то моряки видят их часто. Один из моих друзей, капитан Поль Бос из Гавра, не один раз уверял меня, что видел в Индийском океане этих чудовищ огромного размера. Но самый поразительный случай, не допускающий сомнений в существовании гигантских спрутов, произошел несколько лет тому назад, в тысяча восемьсот шестьдесят первом году.
— Что это за случай? — спросил Нед Ленд.
— А вот какой. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году к северо-западу от Тенерифа, приблизительно на той же широте, на какой находимся сейчас и мы, экипаж разведочного судна «Алектон» заметил чудовищного кальмара, плывшего на их пути. Командир Буге подплыл к животному и атаковал его гарпунами и ружейными выстрелами, но безуспешно, так как и гарпуны и пули проникали сквозь мягкое тело кальмара, как сквозь студенистую массу. После нескольких бесплодных попыток экипаж накинул мертвую петлю на тело этого моллюска. Петля скользнула по телу до хвостовых плавников и тут захлестнулась. Тогда пробовали подтянуть чудовище на борт, но его вес был так велик, что веревка перетерла хвост, и кальмар, лишившись этого украшения, ушел в воду.
— Наконец, хоть один факт, — сказал Нед Ленд.
— Факт бесспорный, мой дорогой Нед, настолько, что было предложено назвать этот вид спрута «кальмар Буге».
— А какова его длина? — спросил канадец.
— Не шесть ли метров приблизительно? — спросил Консель, стоя у окна и снова приглядываясь к углублениям в скале.
— Совершенно правильно, — ответил я.
— А не было ли, — продолжал Консель, — на голове его восьми щупалец, которые ворошились на воде, словно змеиный выводок.
— Верно.
— А не было ли у него посередине головы глаз, притом больших размеров?
— Да, Консель.
— А его челюсти не имели ли большого сходства с клювом попугая? Только это клюв огромный?
— Вполне точно, Консель.
— Так вот, если угодно господину профессору, — спокойно ответил Консель, — не есть ли вон тот кальмар — кальмар Буге или по крайней мере его брат?
Я посмотрел на Конселя, а Нед Ленд бросился к окну.
— Жуткая скотина! — крикнул Нед.
Я тоже взглянул в окно и невольно отшатнулся. На моих глазах двигалось страшное чудовище, достойное играть роль в животном эпосе.
Это был кальмар колоссальных размеров длиною в восемь метров. Он плыл задом наперед, с громадной скоростью прямо на «Наутилус», глядя на нас серо-зелеными неподвижными глазами. Восемь рук, или, вернее, ног, посаженных на голове, что и дало этим животным название головоногих, были вдвое длиннее тела и все время извивались, как волосы у фурий. Отчетливо виднелись двести пятьдесят присосков, расположенных на внутренней стороне щупалец в виде полукруглых капсул. Временами присоски касались оконных стекол, пустели и присасывались к ним. Челюсти чудовища, в виде рогового клюва такой же формы, как у попугая, все время открывались и закрывались. Язык из рогового вещества, тоже снабженный острыми зубами в несколько рядов, содрогался, высовываясь из этого страшного рта. Какая фантазия природы! Дать птичий клюв моллюску! Веретенообразное тело, раздутое посередине, представляло собой мясистую массу весом в двадцать — двадцать пять тысяч килограммов. Непостоянная окраска, менявшаяся с необычайной быстротой в зависимости от степени раздражения животного, переходила из серо-свинцового оттенка в красно-бурый.
Что раздражало так моллюска? Несомненно, присутствие «Наутилуса», более огромного, чем он, а также то, что ни его щупальца-присоски, ни челюсти не могли ничего поделать. И все-таки какое это чудище — подобный спрут! Какую мощь вложил творец в его движения, какую жизненную силу, дав ему трехкамерное сердце!
Только неожиданный случай свел меня с таким кальмаром, и я не хотел упустить возможности старательно изучить этого представителя головоногих. Я превозмог ужас, вызванный его видом, взял карандаш и начал зарисовывать.
— Может быть, это тот же, что попался «Актеону»? — сказал Консель.
— Нет, — отвечал канадец, — этот целый, а тот потерял хвост.
— Это не довод, — возразил я. — Щупальца и хвост у этих животных способны к восстановлению, а за семь лет кальмар Буге успел, конечно, нажить себе и новый хвост.
— Ну, коль не тот, так вот из этих! — ответил Нед.
В самом деле, у правого окна появились еще кальмары. Я насчитал их семь. Они сопровождали «Наутилус». Я слышал, как лязгали их клювы по железной обшивке судна. Мы были удовлетворены сполна.
Я продолжал свою работу. Чудовища с такой точностью держались нашего курса, что казались неподвижными, я мог бы рисовать их в уменьшенном виде прямо на оконном стекле. К тому же мы шли умеренной скоростью.
Вдруг «Наутилус» остановился, и весь его остов содрогнулся.
— Неужели мы на что-нибудь наткнулись? — спросил я.
— Во всяком случае, мы уже выпутались, — ответил канадец, — потому что мы стоим в чистой воде.
«Наутилус» стоял действительно в чистой воде, но на одном месте. Лопасти его винта не работали. Прошла минута. В салон вошел капитан Немо и с ним его помощник.
Я не видел его уже несколько дней. Он показался мне мрачным. Не разговаривая с нами, а может быть, не видя нас, он подошел к окну, посмотрел на спрутов и сказал несколько слов своему помощнику. Помощник вышел. Сейчас же створы задвинулись. Потолок засветился.
Я подошел к капитану.
— Интересная коллекция спрутов, — сказал я развязным тоном любителя, глядящего сквозь хрустальное стекло аквариума.
